Vox Humana: Собрание стихотворений

Аверьянова Лидия Ивановна

Ровно в 11 1/2 ч<асов> я поднимусь к телефону, чтобы позвонить Тебе. Если Тебе это неудобно, позвони мне в то время, но очень точно, т. е. воскресным утром в половине двенадцатого.

Лидия Ив. просит переслать Тебе ее стихи – она, бедная, страшно в Тебя влюблена, по-видимому! Но я не ревную. Последние вирши велено отдать как разрешение вчерашнего диссонанса. Путешествующая родинка при сем заключается в опрокинутый шеврон (господи, “перевернутый"). Лис» (<январь 1929>). На обороте рукой Л.И. Аверьяновой: «Адрес автора: Ленинград “22”, ул. Литераторов 19, “Дом Писателей”» (Указ. ед. хр. Л. 22). «Медный кувшин» – инсценировка по одноименной сказке английского писателя Ф. Энсти (настоящее имя: Томас Энсти Гатри; 1856-1934); в 1920-е тт. Е.Я. Данько работала кукловодом

в детском театре «Студия» под руководством Л.В. Шапориной; ей принадлежат также инсценировки для кукольного театра: «Пряничный домик», «Сказка про Емелю дурака (По Щучьему велению)», «Жар птица», «Гулливер в стране лилипутов (по Джонатану Свифту)», «Буратино у нас в гостях» или «Сгинь, Карабас».

Акростих («Авиньонское мое плененье..,»), 4 февраля 1929 Автограф: ОШ. Л. 24.

Авиньонское мое плененье… Здесь, вероятно, образ разлуки; Авиньонское плененье пан (вавилонское плененье пап) – вынужденное пребывание римских пап в Авиньоне с 1309-го но 1377 г, туда же был перенесен из Рима папский престол. Нет путей к семи холмам покоя. Рим расположен на семи холмах.

СЕРЕБРЯНАЯ РАКА. Стихи о Петербурге. 1925-1937

Печатается по авторской рукописи, хранящейся в Гуверовском архиве: Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Gleb P. Struve Collection. Box 75. Folder 3. Титульный лист поврежден, на нем прочитывается заглавие: «Стихи о Петербурге. 1925-1937»; на следующем листе «Посвящается Л. Р.». В архиве Струве содержится также машинопись подготовленной им публикации: «А. ЛИСИЦКАЯ. ИЗ КНИГИ „СЕРЕБРЯНАЯ РАКА”. Стихи о Петербурге, (Там же. Box 75. Folder. 5). Полное название книги было известно Г. Струве из письма Аверьяновой к Э. Ло Гатто от 9 декабря 1937 г. (см. Послесловие).

Рукопись «Серебряной Раки» вывезла из СССР весной 1937 г. славистка, проходившая стажировку в Ленинграде, с которой Аверьянова занималась русским языком. Полное имя девушки нам неизвестно, поэтесса звала ее Бетти (Беттинка). Из писем, обращенных к подопечной, явствует, что Бетти (вероятно, сокращенное от Элизабет) была гражданкой Великобритании и что между учительницей и ученицей установились теплые дружеские отношения. 12 ноября 1937 г. Аверьянова писала ей: «Му dear Betty, Thank you so much for your kindest letters, and be sure 1 never forget you and wish you love and happiness all your life through <…>» (перевод: «Моя до­рогая Бетти, Большое спасибо за твое самое доброе из всех писем, и будь уверена, я никогда тебя не забываю, и желаю тебе любви и счастья на протяжении всей жизни.<…>» (Box 75. Folder 2). В том же письме она осторожно намекала, каким образом Бетти и ее жених (некто Уилсон) могли бы вновь получить стажировку в Ленинграде (например, в Отделе Рукописей Публичной библиотеки, где работали зарубежные медиевисты).

Четыре письма Аверьяновой к Бетти (от 11 июня, 12 ноября, 9 и 23 декабря 1937 г.; на английском языке), наряду с письмом к Э. Ло Гатто от 9 декабря 1937 г., – единственный источник, позволяющий документировать волю поэтессы относительно названия, композиции и состава книги, а также оценить обстоятельства, при которых книга готовилась к печати.

Решив переправить рукопись за границу, Аверьянова спешила сформировать сборник к отъезду Бетти, чтобы воспользоваться на­дежной оказией. Рукопись «уехала», а книга всё еще продолжала писаться. 11 июня 1937 г. поэтесса послала Бетти дополнение к «Серебряной Раке» – стихотворение «Дача Бадмаева», лист со стихотворением не пронумерован в составе рукописи и, тем не менее, оказался подложен в нее (как, впрочем, и еще три стихотворения: «Памяти кн. В.Н. Голицына» («На черном, на влажно, на гладком асфальте…»), «Ропша» («Рогожи нив разостланы убого…»), «Приорат» («В милой Гатчине плывут туманы…»)).

Впоследствии были досланы еще пять стихотворений 1937 г., которые Аверьянова просила включить в книгу «Стихов о Петербурге»: «Колокол св. Сампсония» («Он был подобен темной сливе…»), «У костюмерной мастерской…»; «Сонет» («Люблю под шрифтом легшие леса…»); «Превыше всех меня любил…»; «Россия. Нет такого слова…» (Там

же. Box 75. Folder 5). В письме к Э. Ло Гатто Аверьянова сообщала: «Сонеты из книги “Пряничный Солдат” лучше приложить в конце книги “Серебряная Рака”, в виде второй ее части. Посылаю Вам дополнения к “Серебряной Раке”» (курсив мой. – М.П.).

Таким образом, первоначально «Серебряная Рака: Стихи о Петербурге» и «Пряничный Солдат» (сонеты записаны в небольшой черной записной книжке) мыслились автором как самостоятельные сборники. В процессе работы замысел изменился, Аверьянова присоединила к «Стихам о Петербурге» в качестве второй части десять сонетов цикла «Пряничный солдат» и просила издать оба сборника под одной обложкой с учетом дополнения. Местоположение пяти дополнительных стихотворений, присланных позднее, не указано. По содержанию их можно было бы распределить следующим образом: «Сонет» («Люблю под шрифтом легшие леса…») присоединить к циклу сонетов «Пряничный Солдат», остальные поместить в конец «Стихов о Петербурге».

Как явствует из письма Аверьяновой к Бетти от 9 декабря 1937 г, она верила в возможность выхода книги и даже надеялась получить корректуру (см. текст письма в Послесловия). При благоприятном стечении обстоятельств и естественном продвижении дел она смогла бы по своему усмотрению расположить досланные стихотворения, но у нее такого шанса не было. Можно предположить, что если бы книга выходила при нормальных обстоятельствах, Аверьянова включила бы в нее и два стихотворения, адресованные А. Корсуну: «Стриж» («В косом полете, прям, отважен…») и «Сонет» («Прекрасны камни Царского Села…»), написанные в 1938 г. уже после отправки сборников Э. Ло Гато. Думается, что по своему внутреннему ритму и содержанию они должны были бы занять место в «Серебряной Раке».

В настоящем издании все дополнения, за исключением «Дачи Бадмаева», печатаются в Приложении.

Следуя сознательному или бессознательному замыслу поэтессы, предложившей читателю в «Стихах о Петербурге» своеобразный путеводитель по городу, мы сочли уместным в отдельных случаях привести в примечаниях к стихотворением сведения об упомянутых архитектурных памятниках и зодчих, оставшиеся как бы в подтексте, но, несомненно, бывшие на памяти у автора – опытного гида.

«Я не позволю – нет, неверно…». 1935. – Звезда 1995. С. 125. Автограф: СР. С. 3.

Ты мудро вызолочен Музой… Михаил Алексеевич Кузмин (1872-1936) посвятил Л.Л. Ракову лирический цикл «Новый Гуль» (Л.: Academia, 1924) и др. произведения. Так доживает век, один… В житейском смысле в 1930-е гг. Кузмии не был один; здесь один, вероятно: без «собеседников» – без А. Блока. Вяч. Иванова, К. Сомова и др., или же, что представляется более убедительным в контексте второй строфы: без любви. См., например, в «Дневнике 1934 года» жалобу поэта на одиночество в записи от 16 мая (среди упомянутых лиц – Аверьянова): Кузмин М. Дневник 1934 года / Сост., подготовка текста, вступ. статья и коммент. Г.А. Морева. СПб., 1998. С. 33 (запись: «Новые знакомые Юр.»). В круг Кузмина Аверьянова вошла, по-видимому, в 1929 г.; см автограф: «Многоуважаемой Лидии Ивановне Аверьяновой в благодарность за милое внимание и привет. М. Кузмин. 1929. Август» (цит. по: Чертков Л. И. Моя библиотека – мой домашний музей // Библиофильство и личные собрания. М.: Пашков дом, 2011. С. 414-415).

I

«Других стихов достоин Ты…», 1935. – Звезда2004. С. 9. Автографы: 1) СР. С. 5; 2) Ф. 355. Ед. хр. 1. Л. 1; посвящение: Л. Ракову. Вар. ст. 2: «Развязан встречи – первой пояс», ст. 9: «И я но снова о Тебе»; ст. 11: «Так выстрел с крепости, в обед»; 3) Раков. Л. 3 об.; посвящение: Л. Ракову. Вар. ст. 2,9, 11 – как в автографе 2.

Так выстрел Крепости, в обед… Ежедневный полуденный выстрел пушки с Нарышкина бастиона Петропавловской Крепости. Как та Каренина под поезд… Главная героиня романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина» (1877). И поле Марсово на щит /Отцветший свой меня приемлет. Вероятно, здесь метафорически, в значении: побежденная (от выражения: «со щитом или на щите»).