Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Шрифт:
— И вам доброго, — отозвалась старушка, шамкая беззубым ртом.
— Проходом мы, матушка. На поклон идем в подолье. Остановиться бы на ночь, не подскажешь, кто жильцов принимает?
— В подолье говоришь, так не время сейчас в подолье, сынок.
Сарин улыбнулся. Давно его никто сынком не называл.
— Отчего же? — поинтересовался старец, заранее зная ответ.
— Каратели ходят, — просветила путников женщина. — Раненько они в этот раз.
— Да уж, рановато, — протянул в ответ Сарин.
— Домой
— Далече нам, матушка. Да и стар я уже, второй раз не перенесу.
— Где ж стар-то? — рассмеялась старушка. — На меня погляди, милок, вот уж кто стар, так стар. В землю пора.
— Скажешь тоже, мать. По голосу, так шустра еще, — встрял в разговор Лутарг.
— Слепец что ли? — женщина окинула его пристальным взглядом не потерявших зоркость глаз.
— Да, мать. С рождения, — подтвердил мужчина.
Старушка сочувственно покачала головой.
— Ладно, раз обратно не хочите, то я пущу, коли есть, чем платить.
— Есть, матушка. Не бойся, заплатим.
— Ступайте тогда, — женщина развернулась и, толкнув калитку, пошла по тропинке к дому.
Мужчины последовали за ней.
Глава 7
Домик старушки был маленьким, но добротным. Сарин отметил, что крыльцо не так давно подправлено — свежую доску было видно сразу, а крыша заново перестелена.
— Помогают тебе, мать?
— Да, сынок. Помогают, — отозвалась женщина. — Мало нас тут, но дружные все, сердобольные. Старую женщину не оставят.
Она отворила дверь в избу и посторонилась, пропуская гостей.
Сарин, как только порог переступил, поклонился углу ушедших, чтобы хозяйку не обидеть. Вещиц, собранных на полках, было не так уж много, и старик решил, что семья хозяйки осела в этих местах не так давно.
Лутарг кланяться не стал, а просто застыл рядом.
— Ступайте, ступайте, — поторопила их старушка, — а то туману напустим.
Разувшись и сняв плащи, мужчины по плетеной дорожке прошли в комнату, где Сарин усадил молодого человека на скамью.
— Что ж ты одна живешь, мать? Твои где? — поинтересовался Сарин, огладывая скудную обстановку.
Две широких лавки, стол и сундук — вот и все убранство.
— Так не осталось никого, сынок. Деда своего еще в прошлом году схоронила, а дочек мужья к себе увели.
— Что с ними не пошла, звали, поди?
— Звали, — согласилась старушка, хлопоча у печи, только не хочу. Тут родилась, тут и помру.
— Зря ты, мать. С детьми-то проще будет.
— Вот еще. Обременять молодых, — отмахнулась женщина. — Я свое пожила, пусть и они тоже. Сын?
Хозяйка кивнула в сторону молчаливого Лутарга.
— Сын, — согласился Сарин и улыбнулся, заметив, как дрогнул подбородок молодого человека.
— Молчун,
— Так каратели, говоришь, спустились, — поспешил сменить тему Сарин.
Старушка любопытная попалась, то и дело кидала на Лутарга заинтересованные взгляды, а лишние расспросы им ни к чему были.
— Да, мужики видели. Три ночи назад туда прошли, а в эту возвернулись.
— Вернулись? — удивился старец.
— Вернулись, под утро мимо нас ходили.
— Странно.
— А то! Вот ведь дело, сперва до срока объявились, а тут и вовсе назад пошли. Не к добру это, — предрекла старушка, ставя на стол три миски и тарелку с лепешками. — Мясом потчевать не буду, а вот коли на похлебку согласны, то прошу.
— Согласны, мать, согласны. После дороги горячая похлебка куропаткой покажется.
Сарин потянулся было за лепешкой, но получил по руке от хозяйки дома.
— Мыльня за крыльцом, — строго сказала старушка, послав мужчине лукавый взгляд.
Старец усмехнулся в ответ, а Лутарг рядом с ним подавил смешок.
— Идем, сынок, — обратился старик к своему спутнику. — А то не допустят.
Каркающий смех старухи стал ему ответом.
Это был самый короткий год в жизни вейнгара. Дни пролетели незаметно, и до оговоренного с шисгарцами срока осталось меньше месяца, а Кэмарн все еще не принял решение.
За это время им были подняты все тэланские хроники, начиная от прибытия первых поселенцев из-за Дивейского моря и по день нынешний, но нигде правителю Тэлы не встретилось упоминание о договоре, предложенном ему карателями.
И это было необъяснимо, ибо с точки зрения летописцев, посвятивших жизнь хроникам, пропустить такое событие верх неразумности. Как можно не упомянуть о деле, касающемся ежегодного побора?
"Возможно ли, что они врут?" — задавался вопросом Кэмарн и не находил на него ответа. Какова их выгода в этом деле, кроме заявленного обоюдного освобождения? Утвердить абсолютную власть над Тэлой?
Но не только сомнения и нерешительность волновали вейнгара. Мужчина переживал за своих детей. Как он сможет просить дочерей об этом? Как решится?
Признаться девочкам, что благополучие страны родитель ставит выше счастья и жизни собственных детей? Ведь уверенности в том, что одна из них вернется через год, как говорят шисгарцы, у Кэмарна не было.
Взять на себя ответственность, приказать и отправить ребенка на заведомую гибель? Какой отец пойдет на это? Вейнгар не был уверен, что он сможет стать им.
Всеми этими вопросами Кэмарн мучился в одиночестве, так и не найдя в себе сил поделиться тайной еще с кем-нибудь. Даже верному Сарину, которому без раздумий был готов доверить свою жизнь, мужчина не сказал ни слова.