Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Шрифт:
Вместе они затащили бессознательного в пределы замковой стены. Сарин раздел и связал незадачливого конюха. Литаурэль стояла рядом, прерывисто дыша и ища поддержки у тагьери, ластящейся к ногам.
— Все. Пошли, — сказал старец, прикрыв дверь и исчезая в темноте прохода.
Лита кивнула духу, и саблезубая кошка рванула вперед, пронзая темень своим свечением. В молчании они выбрались к городским стенам. Уже вдвоем миновали открытое пространство, и синхронно испустили облегченный вздох, сокрывшись в тени ветвей
— Нужно спешить. Провозились дольше, чем я думал, — подстегнул девушку старик, и оба заторопились к ожидающим их спутникам.
Антаргин открыл глаза. Сияющие глаза рьястора с вертикальным зрачком полоснули Сальмира раскаленным добела лезвием. Калерат поежился, попав в струю света, коснувшуюся его души.
Губы Перворожденного шевельнулись, и собиратель тел склонился к больному.
— Риана… — расслышал он хриплый шепот. — Помоги.
Сальмир кинул, преодолевая внутреннее сопротивление. Повелителю стихий не отказывают. Никто не отказывает, даже Нерожденная.
Мужчина потрепал по плечу ротулу, задремавшую в кресте.
— Собери его, — шепнул он Ираинте.
— Что? — сонно хлопая глазами, переспросила женщина.
— Помоги одеться, — уточнил Сальмир, направляясь к двери.
Тримс бездумно подпирал стену в коридоре, смотря прямо перед собой, но, увидев брата, подался вперед.
— Он…
— Хочет к Риане, — ответил Сальмир, устало проведя рукой по лбу. — Понесем. Ты и я.
Идти он не мог, как и предполагал Сальмир. Втроем, практически неся Перворожденного, они спустились по лестнице. Тримс нервничал, впервые очутившись у входа в средоточие Саришэ.
— Один, — выдохнул Антаргин, когда калерат кивком отпустил брата.
— Но…
Первый из всех Истинных не дал ему договорить. Перебил:
— Помоги, — шепнул мужчина, упершись ладонью в стену. — Я слаб. Она не почувствует. Твоя сила. Нужна…
Он зашелся в кашле, и Сальмир встал на колени, прижимая руку Перворожденного к стене, не давая ему растянуться на холодном полу.
— Антаргин…
— Позже. Еще есть время, — прохрипел он в ответ. — Давай.
Стена грелась от их прикосновения, отвечая на просьбу впустить. Сальмир отдернул ладонь, когда жжение стало невыносимым, ощущая, что поддерживаемое им тело становится невесомым. Нерожденная забрала Антаргина к себе.
— Повелитель стихий…
Мужчина поднял голову. Она мерцала перед ним, сверкая каплями, формируя телесный облик — такой прекрасный, такой родной.
— Мама… — прохрипел он, и блистающая лужица образовалась перед ним.
— Я предупреждала тебя… Я говорила…
Она плакала. Он чувствовал. Ее слезы рвали его на части. Рвали то, что осталось. Еще осталось с ним, в нем.
Малость. Самую малость, но так больно. Непереносимо больно.
— Прости… меня… — простонал
— Рьястор. Малыш! — его закружило в вихре ее мольбы, перевернув на спину, ломая душу.
— Я…
— Что? — легкой лаской она пробежалась по его спине. Едва ощутимо, так нежно, как только могла. С любовью.
— Спаси его.
— Нет! Ты!
Она взвилась спиралью, круговоротом оплетя его. Осыпалась каплями на веки, стекая дорожками по щекам, сползая слезами по поблекшей шерсти сияющей ранее шкуры.
— Да. Я так хочу.
— Ты…
— Он для меня. Я знаю, ты можешь. Только ты… Одна…
Боль. Бушующие реки боли. Штормовое море. Океан, сметающий сушу, накрывающий ее пагубной волной.
Он не знал, что любим настолько! Она не знала, что он так сильно полюбил.
— Они все…
Его хрип погасил ее ярость.
— … для меня.
— Ты — мой сын, — прошептала она.
— Он тоже, — выдохнул он. — Спаси его. Соедини нас. Путь будет он.
… Шелк ее волос на его груди. От их прикосновения щемит в груди. Он привык. Настолько привык, что не готов проститься.
— Ты любил когда-нибудь? — глухо, под ребрами, словно вопрос вырвался из него самого.
— И да, и нет.
— Как это?
Она перевернулась с бока на живот и, упершись подбородком в его грудь, заглянула в глаза.
— В моей жизни была только одна женщина — Риана. И я люблю ее, как сын любит мать.
— И все? — с удивлением переспросила она.
— И все, — с улыбкой согласился он.
— Значит, не любил.
— Почему? — он вновь запутался в нитях ее мыслей. Как всегда.
— С чувством к матери, мы рождаемся. Оно всегда в нас — от начала и до конца. А я говорила про то, что возникает внутри. Как бы, новое, что затем становится частью души. Неотъемлемой частью, такой же, как любовь к матери.
— Такова для тебя любовь?
— Да, — она кивнула, а щеки слегка заалели. — Так я люблю тебя…
Она дрожала. Редкие светящиеся точки опадали на пол к ее ногам. Она познавала глубину чувств, таких, о которых ранее не знала, с которыми не надеялась столкнуться.
— Ты отказываешься от себя ради них? — тихо спросила она.
— Ради них, — согласился он.
Она закружилась вокруг него. Теперь уже задумчиво. Изредка касаясь.
— Хорошо. Я спасу его для тебя, — со слезами в голосе прошептала Риана, и Антаргин с облегчением уронил голову на пол.
— Спасибо, мама.
Литаурэль улыбнулась, увидев его. Он будто с места не сходил. Застыл, превратившись в камень.
Следуя зову своей души, родившемуся из слов Сарина, девушка, не раздумывая, приблизилась к Лутаргу и, не дав тому опомниться, обвила руками крепкий торс, прижимаясь к груди.