Вой молодых волков
Шрифт:
— Здравствуй, мой дорогой племянник! — раскинул руки Стефан при виде Владимира. — Какими судьбами?
— До меня дошли вести, что арабы атаковали Египет, — обнял его в ответ Владимир. — Ну, я и подумал, что помочь брату — мой священный долг.
— Это прекрасно, — расцвел в улыбке Стефан. — Это просто замечательно. Твои воины переночуют в порту, а завтра можешь отправлять их в Пелузий. Тут, Владимир, войны нет.
— Мы погостим какое-то время, — усмехнулся император. — Люди устали. Им нужно отдохнуть, отоспаться и поесть нормальной еды.
— Я надеюсь, ты не потащишь
— Наша царственность будет делать то, что ей угодно, — оскалил зубы Владимир. — Или ты, дядя, забыл, кто я, а кто ты?
— Этот город не принадлежит тебе, — с достоинством ответил Стефан. — Это столица твоего брата, старшего августа империи. Не забывай об этом.
— И где же он, когда на него напали арабы? — усмехнулся Владимир. — Я узнал, что на Египет идет еще двадцать тысяч воинов. Ты точно удержишь это войско легионами?
— Его царственность находится там, где считает нужным, — с каменным лицом ответил Стефан. — Я прошу тебя и твою свиту стать гостями Александрии, но свое войско оставь за стенами.
— Вели подать коней, — согласился Владимир. — Римский император не пойдет пешком, как какой-то солдат.
— Как прикажет ваша царственность, — покладисто ответил Стефан. — Мой повар уже готовит пир. Мы будем счастливы принять вас.
Торжественный въезд императора Востока вызвал у горожан смешанные чувства. С одной стороны, он был младшим братом августа Святослава, безмерно уважаемого здесь, а с другой — тысячи чужаков в порту заставляли сердца горожан биться чаще. Обычно ничего хорошего от такого соседства не бывало. Греческой речи в войске не слышно, лишь армянская, датская, грузинская, словенская и еще бог знает какая.
— А у вас тут вполне неплохо, — покровительственно сказал Владимир, оглядывая мозаики и мрамор стен дворца своего брата. — Бедновато, конечно, ну да ничего, разбогатеете. Лет через двести-триста…
И он расхохотался, жутко довольный своей шуткой. Все и так понимали, что повторить великолепие дворцов восточной столицы не дано никому из живущих владык, но он решил еще раз напомнить об этом своей родне. В Александрии сложные церемонии так и не прижились. Придворный этикет Константинополя фанатично поддерживался Юстинианом и Феодорой, которые наслаждались каждым движением тысяч евнухов, исполнявших свои бесконечные танцы по раз и навсегда написанным правилам. Феодора стала святой, несмотря на воспоминания современников, запомнивших ее незамужнюю жизнь такой:
«В самом деле, никто не был так подвластен всякого рода наслаждениям, как она. Ибо она часто приходила на обед, в складчину сооруженный десятью, а то и более молодцами, отличающимися громадной телесной силой и опытными в распутстве, и в течение ночи отдавалась всем сотрапезникам; затем, когда все они, изнеможенные, оказывались не в состоянии продолжать это занятие, она отправлялась к их слугам, а их бывало порой до тридцати, спаривалась с каждым из них, но и тогда не испытывала пресыщения от этой похоти».
Хотя, наверное, это были враки, завидовали негодяи, которые писали всякие гадости про богоравную августу, выступавшую когда-то в цирке и продававшую вместе с сестрами
— Попробуй вино, Владимир, оно из Италии, — Юлдуз, которая была по своему рангу равна деверю, показала на кубок, а Стефан поморщился. Начинать со слова Италия — так себе идея для застольного разговора. Все же Юлдуз оставалась слишком проста для той высоты, на которой оказалась.
Император окинул взглядом стол, где сидели дорогие родственники. Дядя Стефан, императрица Елена, изрядно раздобревшая после множества родов, София, нареченная жена племянника, дикарка из пустыни, и две младших дочери Святослава — Стефания и Людмила, семи и десяти лет. Девочки чинно подносили ко рту вилки, безошибочно выбирая нужную из великого множества приборов, лежащих на столе.
— Италия, ну надо же, — криво усмехнулся Владимир. — Из тех земель, что принадлежат мне по праву, я думаю? Кстати, дядюшка, раз уж мы заговорили о делах за столом, мне нужны деньги. И много. Я привел сюда армию, а ей надо платить.
— Но мы не ждали тебя, дорогой Владимир, — поднял на него невинный взор Стефан. — В Александрии нет ни единого солида, ни тюка ткани и ни фунта специй. Город пуст.
— Как это? — наливаясь багровой злостью, спросил его Владимир. — Куда же вы все это дели?
— Мы получили весть, что к Александрии идет огромный флот, и подумали, что это мусульмане, — словно извиняясь, развел руками Стефан. — А потому все ценное вывезли в одну из крепостей на дальнем юге. А купцы свои товары вывезли тоже. А почему тебя это так беспокоит, мой дорогой племянник?
Взгляд Стефана был настолько светел и невинен, что Владимир ощутил чувство, которое в последний раз испытывал, общаясь с Феодосием, братом жены. Императору жутко хотелось свернуть шею дорогому дядюшке. Он сдержался и от души приложился к кубку. Да, его облапошили. Но ему нужны деньги, и он их получит. Он не собирается тратить золото на эту войну из своего кармана. Его цели здесь прямо противоположны…
Глава 13
Октябрь 568 года. Братислава.
Берислав сидел за столом, то сжимая пальцы в замок, то разжимая их. Александр сидел рядом, поддерживая дядю хмурым молчанием. Вести не радовали. Воинство Кия прорвалось за Дунай и прошло от Новгорода до Солеграда, разоряя все на своем пути. Хоть и успели угнать скот, но все зерно не вывезти, а потому пылали деревни, превращая берега Инна, самое зажиточное место Норика, в бесплодную пустошь. В леса пришлые воины лезть боялись, и там отряды под командованием старост, в военное время превращавшихся во взводных, били всех, кто подходил на расстояние выстрела. Остатки легиона засели в Новгороде и Солеграде, подкрепив собой городскую стражу и ополчение. И это внушало острожный оптимизм.