Войди в каждый дом (книга 1)

Мальцев Елизар

— Ну, пошел раскручивать свой моток,— покачал головой Никодим.— Теперь не остановишь...

— Я ведь, знаешь, дружище, вначале на целину хотел махнуть,— не обратив внимания на замечание брата, продолжал Роман.— А потом поразмыслил, и дай, думаю, оставлю хорошую память в своей родной деревне. Чем плохо? Благородная инициатива семьи Яранцевых! Славная семья патриотов! Звучит, а?

— Звучит,— согласился Мажаров.

— Мы с братом куда хошь! — хвастливо заявил Роман.— И в слесаря, и в трактористы, и в самодеятельные артисты! Замечай —

в рифму сказал, это у меня бывает. Я бы и стихи писал, если бы только захотел и начал тренироваться. А ты давно шоферишь?

— Да так, от случая к случаю...

— А на тракторе приходилось работать? — словно обрадовавшись чему-то, стал допытываться Роман.

— Когда-то практиковался...

Роман многозначительно хмыкнул и вдруг с душевной щедростью предложил:

— Слушай, парень! Ты мне по душе, и я не люблю разводить всякие чувства на десятой воде. Айда ко мне в тракторную бригаду! Соглашайся, и с тебя пол-литра.

— Ловко ты! — удивленно протянул Мажаров.— Еще ни одного дня в колхозе не работал, а уже бригаду набираешь.

— Имею, выходит, такие права. Такой уговор был в области, когда я заявил о своем желании. Так что не бойся, иди ко мне и не пожалеешь.

— Но в колхозе уже есть от МТС одна тракторная бригада, и как будто неплохая. И бригадир Молодцов вроде бы па месте.

— Что-то я о нем не слышал. Был бы орел, его далеко было бы видно. А на своем месте можно и штаны просидеть. А я так понимаю — уж если браться за дело, то чтобы по всей области гул шел. И, само собой, переходя-

щее знамя держать в своих надежных руках. Правильная постановка вопроса?

Ксения по-прежнему была в замешательстве, не зная, как прекратить глупое скоморошество Романа. Она уж хотела было войти в дом и сказать отцу, но Корней сам показался на крылечке вместе с печником, столяром и дедом Иваном.

— Товарищ уполномоченный! — позвал негромко печник.— Дело за материалом. Полтыщи кирпича, и завтра дым из трубы.

Мажаров обернулся, и Роман с Никодимом ошалело уставились на него.

«Так вам и надо, хвастунам!»—подумала Ксения.

— А как с рамами? — спросил Мажаров.

— Если бы одни рамы, тогда пустое,— ответил столяр.— Через три дня застекляй и живи. Тут подоконники сгнили, половицы надо кое-где менять. Поглядите сами, чтоб уж потом прижать нашего Аникея всем миром. А то даст несколько досок да скажет еще, что я украл половину.

Едва Мажаров скрылся в доме, увлекая за собой отца и деда, как Роман сорвался с места и подскочил к Ксении.

— Ты что же это, а?.. Мы что, мальчики тебе? Мальчики? Нарочно потеху себе устроила? Нарочно?

— А я тебе не моргала? Не моргала? — крикнула Ксения.— Да разве тебя остановишь, когда ты пыль в глаза пускаешь! Говори спасибо печнику, а то ты бы весь наизнанку вывернулся!

Никодим молча переводил взгляд с брата на сестру, потом неловко подогнулся в коленях, плюхнулся на ступеньку крыльца и затрясся от смеха.

— Ромка!..

В бригаду его!.. Пол-литра требовал!.. Ох, смертынька моя!..

По лицу его уже слезы катились, а он все продолжал колыхаться, пока брат не ткнул его кулаком в плечо.

— Закатился, младенец! Гляди, не начал бы тебя бить родимчик. Ты-то где был? Не рядом стоял?

— Я ему один только раз сказал, а ты-то ведь на всю катушку разматывался. Даже по плечу его хлопал...

— А главное — было бы перед кем душу раскрывать,— как бы мстя братьям за их непростительную развязность и доверчивость, сказала Ксения.— Нашли себе товарища, нечего сказать! Могли бы и узнать этого гуся.

Никодим перестал смеяться, Роман смотрел на нее, сжав губы.

— Это ведь Мажаров,— чувствуя вдруг, как занимаются огнем ее щеки, сказала Ксения.— Тот самый...

Но братья, казалось, и на этот раз ничего не поняли, и Ксения пожалела, что сказала им об этом человеке.

— Дошло! — повертев у виска пальцем, сказал наконец Роман.— Это тот принципиальный товарищ, который был когда-то твоей симпатией и дал потом деру от тебя?

— Перестань, Ромка! — Никодим грозно насупился и повернулся к сестре.— Значит, это он роет под тебя в райкомо?

— А что случилось? — нетерпеливо спросил Ромка.

— Погоди.— Никодим отмахнулся от него.— Что ж ты молчишь?

— Нет, дело тут не в нем.— Теперь она, сама того не желая, как бы оправдывала Мажарова перед братьями.— Впрочем, секретарь райкома ввел его в комиссию по проверке...

— Ах, вот как,— сказал Никодим.

«По надо было затопать этот разговор,— подумала она.— Я вижу, что они уже не верят ни одному моему слову. Ужасно глупо получилось. Ужасно!»

Она услышала вдруг смех Мажарова, беззаботный, открытый, увидела и его самого, выходящего из сеней под руку с дедом Иваном, и у нее потемнело в глазах. Как он смеет еще издеваться над нею в ее же доме?

— Почему вы, дедушка, все-таки решили вернуться в деревню? — спрашивал Мажаров, с нежностью глядя в морщинистое, в глубоких складках лицо старика.

— Известно,— приосаниваясь, накручивая на палец клок седой бороды, ответил дед Иван.— Раз партия нас попросила, отчего, думаем, не подсобить ей? Газеты-то ведь не для курева выписываем, а чтоб видеть, что к чему касается.

— Чудесно! — восхищенно говорил Мажаров и не отпускал от себя старика, словно надеялся услышать от него что-то необыкновенное.

— Всю бучу у нас младший поднял, всех сговорил,— словоохотливо делился дед.— Роман у нас — вихрь чистый! А старшин — другого резону человек: везде приживается, лишь бы земля была добрая. Как ветка от тополя— куда ее ни ткни, всюду примется и зацветет...

— Ладно тебе, старый! — хмурясь, остановил его Никодим.— Что-то ты нынче разговорился...

«И чем он их взял? — покусывая губы и стараясь не смотреть на Мажарова, думала Ксения.— Дедушка и тот начал к нему подлаживаться».