Война Братьев
Шрифт:
Мишра покачал головой.
– Нет, не чума. Отсутствие произведений искусства чумой не объяснишь. А вот войной – пожалуйста. Те, кто победил транов, сожгли все, что осталось от их противников – картины, книги, тела и все остальное. И обрати внимание – мы неоднократно находили ямы с пеплом, в самых разных местах.
– Это отходы производства, а не следы пожарищ, – возразил Урза. – Ну да ладно, допустим, ты прав. Но что же стало с победителями?
– А вот они стали шакалами, пожирателями падали, – остроумно ответил Мишра, опуская стакан на стол. – Это же очень просто. Была раса рабов-людей, она уничтожила своих
– Отличное рассуждение, – выплюнул Урза. – Каждый довод основан на другом спорном доводе, так что в конце концов тебе просто приходится поверить в то, что ты пытаешься доказать. И поэтому у меня есть к тебе вопрос, братишка: объясни мне, отчего это выжившие шакалы не создали после войны ни одного произведения искусства?
Мишра наморщил лоб и задумался.
– Они не достигли того уровня культуры, когда появляется искусство, – наконец сказал он. – Поэтому у нас и нет произведений искусства, дошедших с тех времен.
– Если не считать рисунков в пустыне, – сказал Урза.
– Если не считать рисунков в пустыне, – согласился Мишра.
– А их и не надо считать, – сказал, улыбаясь, Урза. Мишра бросил на брата удивленный взгляд.
– Что ты хочешь сказать? Эти рисунки – однозначно не естественного происхожде…
– Это не рисунки, не произведения искусства, – прервал его Урза. – Хорошо, человекообразные фигуры, возможно, и рисунки, может, это изображения людей, которых встречали траны. Но все эти зигзаги, многоугольники и кривые не имеют отношения к искусству. Это дорожные знаки.
Теперь и Токасия с удивлением посмотрела на Урзу. Что он открыл на этот раз?
Не говоря ни слова, старший брат поднялся из-за стола и покинул палатку. Он вернулся с большой картой окрестных земель и расстелил ее на столе – ученики едва успели убрать блюда с жареным зайцем и дынями. На карте была прочерчена дуга обнаруженных ими полей с рисунками.
– Перед нами транские курганы, которые мы нашли, – сказал Урза, по очереди ткнув пальцем в каждый. – Вокруг каждого кургана нарисованы многоугольники и зигзаги. Видно, что это как бы стрелки и все они указывают в одном определенном направлении – на север. Однако каждая группа стрелок немного отклоняется от севера в сторону. Так, стрелки во втором лагере немного отклонены на запад.
Достав карандаш, светловолосый ученик обозначил на карте указанное направление.
– Большая часть стрелок у следующего кургана, который расположен западнее, указывает в том же направлении, но отклоняется на запад немного меньше, чем стрелки первого кургана, – продолжил он, проводя еще одну толстую линию со стрелкой на конце. – Стрелки следующего указывают почти прямо на север; а стрелки четвертого кургана – он западнее третьего – отклоняются уже на восток. Следующие тоже отклонены на восток, но немного больше, и так далее. – Карандаш прочертил еще несколько линий.
Урза отошел от карты, чтобы дать посмотреть остальным. Все присутствующие знали, что курганы образуют дугу, но только Урза догадался изучить направления, заданные узорами. Проведенные Урзой линии вели примерно в одно место – в центр круга, частью которого и была образованная курганами дуга.
– Траны ни черта не смыслили в искусстве, – глядя на своего брата, сказал Урза. – С чего им оставлять в пустыне картины?
Мишра склонился над картой и нахмурился.
– Линии на бумаге, – фыркнул он. – Ты увидел дугу и рассчитал, где находится центр, а затем нашел в геометрических узорах линии, которые указывают в нужном тебе направлении.
– Ты не согласен с моими доводами, брат? – тихо спросил Урза.
Мишра улыбнулся, его снежно-белые зубы блеснули на фоне черной бороды.
– Да я просто в восторге от них, братишка! Твои доводы поразительны. Каждое новое положение основано на другом, тоже спорном, и в конце концов тебе приходится поверить в то, что ты сам пытаешься доказать! Так что доводы мне нравятся! Но вот выводы, я думаю, ошибочны.
Урза медленно скатал карту.
– Значит ли это, что, когда я завтра отправлюсь в пустыню проверять свою гипотезу, ты останешься здесь?
Мишра вздрогнул, а Токасия круглыми глазами уставилась на старшего брата.
– С вашего разрешения, госпожа, я хотел бы взять орнитоптер и все проверить, – сказал Урза. – А поскольку мой брат не желает составить мне компанию, я вполне смогу обойтись одним из тех, что поменьше…
– Кто сказал, что я не желаю? – резко оборвал его Мишра. – Наоборот, мне кажется, что я просто обязан отправиться с тобой – хотя бы для того, чтобы ты случайно не увидел в центре круга транские развалины, которых там нет.
Урза довольно кивнул и выскользнул из палатки, шагнув в надвигающиеся сумерки.
– Раз так, я должен все продумать, – бросил он через плечо. – Всем спокойной ночи!
Когда Урза ушел, за столом стало тихо. Никто из учеников не захотел обсуждать его теории, а Токасии требовалось время, чтобы переварить сказанное.
Беседа за столом приняла менее взрывоопасный характер. Один из учеников сообщил, что нашел в раскопе несколько интересных дисков с транскими цифрами. Другой пожаловался, что ему жутко мешает работать один юный ученик, который каждый поднятый с земли кусок камня считает транской машиной. Все рассмеялись, а Токасия рассказала, как несколько лет назад одна ученица с пеной у рта убеждала ее, что раскопки следует вести на горных вершинах, а главный ее аргумент звучал так: если бы она была траном, она бы прятала самые ценные предметы именно там.
Мишра тихо сидел у очага и теребил бородку. Несколько минут спустя он извинился перед остальными и вышел, но направился не в свою палатку, которую делил с Урзой, а вниз, туда, где раскинулся лагерь землекопов-фалладжи. Токасия заметила, что младший брат чем-то встревожен, но не придала этому значения.
Вечером того же дня Токасия сидела за своим столом и изучала конструкцию ноги су-чи. Оказалось, что строение ног у обнаруженного ими почти целого образца отличалось от того, что они с Урзой предполагали – колени машины были вывернуты назад. «Интересно, – подумала Токасия, – это хитрое конструкторское решение, или же у транов колени сгибались в обратную сторону и изобретатель просто взял за модель машины самого себя?»