Война Цветов
Шрифт:
Тео смотрел в темную даль, где наконец-то погас долгий эльфландский закат.
– Спасибо, утешил. Ты, конечно, молодец, что не дал этому тронутому меня прикончить, но если мысли подобного рода посетят тебя снова, не будешь ли ты так любезен оставить их при себе?
– Вот как уютно мы тут устроились. – На черном бархате неба за спиной державшего факел Щеколды горели фейерверки эльфландских звезд. Тео понял, что задремал. В легкой панике он поискал глазами Кумбера и с облегчением обнаружил его рядом с собой.
Он с трудом поднялся на ноги. Короткий сон еще
– Кто такой этот длинный парень, этот... Крапива?
– Славный, добрый юноша, как и ты. Наш Пуговица его очень любит.
– Что он имел в виду, когда сказал, что слышит Поппи Дурман у себя в голове?
– Это чересчур глубоко для меня, старика, – пожал плечами гоблин. – Он часто говорит вещи, непонятные мне, потому что... пострадал. – Щеколда явно не хотел говорить об этом. – Спросите Пуговицу. Это он нашел молодого Крапиву. Он о нем очень высокого мнения, и мы, остальные, конечно, тоже.
Втроем они спустились с моста по грубой деревянной лестнице на тот берег, в лагерь. Бодрость Кумбера вызывала у Тео немалое раздражение. Если они оба эльфы, почему тогда феришер выглядит вполне отдохнувшим, а он, Тео, чувствует себя дерьмовее некуда?
– Здесь живут бездомные, да? Которым некуда больше деваться? И Пуговица над ними главный?
– Ты задаешь много вопросов, юноша – чересчур много для старого Щеколды. Прибереги их для того, кто сможет ответить тебе как следует. – Гоблин вел их через скопление палаток и костров, где царило оживление, как на марокканском базаре, но население было куда более странным. Здесь во множестве встречались эльфы, которых Тео про себя называл «нормальными», то есть похожие на людей, как с крыльями, так и без, а гоблинов было еще больше, но они перемежались широким спектром других типов.
Какие-то мелкие короткошерстые парни проводили их угрюмыми взглядами, словно боясь, что эти чужие похитят у них огонь.
– Капельтвайты, – тихо пояснил Кумбер. – Они умеют менять облик, вернее, раньше умели. Теперь, когда они создали союз, ни у кого не хватает средств, чтобы платить им за это, поэтому они остаются такими, как есть. Не слишком удачный вариант – цвет у них нездоровый какой-то, печеночный. А вот эти красивые дамы – зеленые женщины. Если пригласят тебя на танец, не соглашайся. Когда-то они кружили таких вот юнцов всю ночь, а потом съедали. Теперь они этого больше не делают – не должны, во всяком случае, – но кошелек у тебя сопрут запросто, разденут и бросят голого и побитого где-нибудь на лугу.
– Прелестно. – Они пробирались сквозь толпу, уворачиваясь от всевозможных водоплавающих птиц и ворон – те все время пикировали сверху, спеша занять освобожденное двуногими пространство.
– Пойми меня правильно: я не ханжа. Есть феришеры, совершенно не выносящие беспорядка, но я не из таких. Поэтому я могу допустить, что среди зеленых женщин встречаются вегетарианки, не любящие танцевать, и что бывают стукотуны, которым неудобно в замкнутом пространстве. Но основная разница между людьми и эльфами состоит в том, что люди, в общем, все одинаковые, а у нас есть... ну, свои роли, скажем. Мы лучше всего себя чувствуем, когда делаем то, что от нас ожидают.
– Дуны, к примеру, стали шоферами, когда правительство отобрало у них дороги.
– В
Крошечные темнолицые человечки, посмотрев на него снизу вверх, дружно шмыгнули под стенку палатки.
– Почти пришли, – объявил Щеколда. – Я хотел поместить вас у молодого мастера Примулы – теперь он лорд Примула, как это ни грустно! Но раз у вас случилась размолвка, придется поискать вам другое жилье.
– Да, пожалуй, ты прав, – сказал Кумбер, все еще размышлявший над последней репликой Тео. – Дуны поступились своим положением в обществе – ведь раньше они составляли весьма могущественный клан, – лишь бы не расставаться со своими любимыми дорогами. А посмотри на меня! Я считаю себя особенным – как же, первый феришер, получивший высшее образование, – а чего я этим добился? Служил в большом доме вместо маленького, только и всего. Остался все тем же слугой, прибирался да мыл посуду. С тем же успехом мог бы возить дрова какому-нибудь фермеру за миску молока и постель в амбаре. Я не выносил вида, в котором леди Амилия оставляла лабораторию, – она уйдет ужинать, а я все вожусь там... Но вообще-то она была неплохая женщина.
Тео в это время наблюдал за группой, где большинство составляли брауни и гоблины. Они толпились у начерченного на земле круга, в котором бегали два жука – бегали как-то странно, точно каждого направляли невидимой палочкой. Один наконец вышел за черту, опрокинулся на спинку, точно этот рывок вконец его обессилил, и задрыгал ножками. Победители радостно завопили, проигравшие заругались.
– Но ты ведь больше не работаешь у нее, – заметил Тео. Выбывшего жука забрали, в круг к чемпиону посадили нового, и азартные крики возобновились. – Тебе не надо больше... служить. Дом Нарцисса рухнул – самое время стать кем-то другим. – «А мне-то самому что надо для этого – чтобы кирпич на башку упал? Я здесь чужой, насильно вырванный из родного мира. Это и мой шанс. Шанс стать другим, сделать что-то, чем я мог бы... гордиться? Разве этого я хочу? Отдает уроками школьного обществоведения».
– Ты прав, Тео, – сказал Кумбер. – И это ты помог мне вернуться к жизни, подарил шанс что-то в себе изменить. Спасибо тебе за это.
– Мне?
– Сам бы я ни за что не выбрался из дома Нарцисса. Там бы и умер. Я уже окончательно сдался.
– Ты меня тоже спасал, и не раз, так что мы в расчете.
– Вот и пришли, – сказал Щеколда. – В тесноте, да не в обиде, так ведь?
Они стояли перед четырехугольной желтой палаткой. Она немного покосилась, но в длину насчитывала футов восемь, а в ширину больше четырех – вполне достаточно для двоих, проспавших последние две ночи на голой земле.
– По-моему, годится.
– Вот и хорошо. Я тоже зайду и представлю вас вашим, как бы это сказать? Соседям?
– Кому?
Но Щеколда уже откинул полотнище и вошел. Тео пролез за ним в низкую дверцу, чуть не запутавшись в брезенте.
– Я вам привел пару хороших ребят, – говорил тем временем Щеколда. – Пуговица лично просил вас принять их, как родных.
Палатку изнутри освещал зеленый болотный фонарик, но и при его слабом свете было видно, что двое жильцов отнюдь не в восторге от такой перспективы.