Война Цветов

Уильямс Тэд

– Но я же чувствую себя смертным, черт побери!

– Вполне естественно – вас ведь так воспитали. Вы чувствуете себя собой, только и всего. Вам попросту не с кем было себя сравнивать.

Тео опять не нашел ответа. Этот новый кошмар побеждал его по всем пунктам.

– А Кочерыжка? Она знает?

– Насколько я понял, нет. Это всплыло лишь после того, как леди Амилия увидела результаты анализов. Ваша подруга, по-моему, не из тех, кто способен умолчать о чем-то подобном.

У Тео нашлась еще куча вопросов, но Кумбер

мог ответить далеко не на все. Нет, анализы не могут показать, кто его настоящие родители. Ни о каких громких случаях пропажи детей ему, Кумберу, неизвестно – и леди Амилии, судя по всему, тоже, поэтому происхождение Тео остается загадкой. Подмена маленьких эльфов смертными младенцами когда-то была в большой моде, но теперь почти вышла из употребления, в основном из-за эффекта Клевера.

Тео хотелось плакать, но в то же время он словно висел в вакууме, не в силах вспомнить ту жизнь, которую вел вот только что, до прихода Кумбера. Даже в гуще последних невероятных событий он продолжал ощущать себя самой заурядной личностью. Теперь это ощущение пропало: он буквально не имел понятия, кто он и что он. Какое-то время он сидел молча, терзаемый гневом и растерянностью.

– Слушай, – сказал он наконец, испустив глубокий дрожащий вздох, – я очень тебе признателен и когда-нибудь, возможно, сумею тебя отблагодарить, но не пошел бы ты отсюда сейчас, а? Мне надо побыть одному.

– Конечно, Я понимаю. – Кумбер встал, не слишком твердо держась на ногах. – Извините, но я подумал, что вам следует знать.

– Правильно подумал. – Тео вытолкал феришера в коридор, пытаясь найти еще какие-то слова и не находя их. Лишь захлопнув дверь, он понял, что остался совсем без света.

Он ощупью добрался до кровати и лег. В памяти мелькали какие-то фрагменты, не желавшие складываться воедино: детство, болезнь матери, чудеса, которые он видел здесь, и даже лицо Кэт, бледное и рассерженное. Ему казалось, что эта езда на роликах сквозь нескончаемый хаос длится уже несколько часов.

«Кто я? Откуда я взялся? Неужели вся моя жизнь – только дурацкая выдумка?

– Значит, мой сон об этом? – явилась к нему в темноте непрошеная мысль. – О злобном эльфе, который проснулся во мне и смотрит на мир моими глазами?

– Мама сказала, что никогда не любила меня так, как следовало. Потому что я был не такой, как надо. Ведь так? Она знала.

Она знала».

Свет так и не включили, когда он уснул, перейдя из одного мрака в другой.

Нарциссовы соты помещались под главной башней, в помещении, напоминавшем школьный спортивный зал. Свет уже дали, но верхние светильники горели слабо, а летучий народец мельтешил в воздухе так, что трудно было понять, что они, собственно, делают.

Занимаются ли они тут каким-нибудь нормальным спортом? Как мало он знает о мире, в котором принужден теперь жить, – и об этих вот созданиях, своих сородичах. Но

сейчас Тео просто не мог об этом задумываться – весь его мозг представлял собой сплошной кровоподтек. Лучше сосредоточиться на чем-то менее глобальном.

Бедный сноб Руфинус говорил, что состоял в фехтовальной команде, – именно поэтому он считал, что способен справиться со щелъниками. Зря он так полагал. Стало быть, фехтование у них существует, а еще? Трудно представить эльфов играющими в хоккей или футбол. Правящий класс скорее уж посещает загородные теннисные клубы – намного легче вообразить, как они потягивают напитки после матча, в дорогих свитерах, накинутых на плечи. Это тебе не какие-нибудь потные баскетболисты.

– Эй ты, смотри, куда ножищи-то ставишь, – проверещал голосок с сильным акцентом. – Ишь, нашел себе занятие, мирный народ давить!

Тео, застыв, посмотрел себе под ноги. Движение на полу было не менее оживленным, чем в воздухе: пиксы и другие крошечные эльфы входили в соты и выходили обратно бесконечным потоком, как покидающие Гаммельн крысы.

– О Господи... – начал он и осекся. – Извините! Я ни на кого не наступил, нет?

– Только по счастливой случайности. Чем-чем, а грацией ты не страдаешь.

Тео осторожно стал на колени и увидел перед собой существо чуть побольше Кочерыжки, в серо-зеленой форме и всё в шипах – ни дать ни взять игрушечный артишок или ежик. В лапке оно держало ящик с инструментами. «Бог ты мой, – подумал вдруг Тео, – если Кумбер прав, то он мне родня, как и все эти букашки. Ближе, чем мама, биологически по крайней мере». Эта мысль тоже относилась к категории глобальных – он не мог сейчас на ней останавливаться.

– Ты уж извини меня, пожалуйста. Я здесь новенький.

Колючий человечек посмотрел на него внимательно и пожал плечами.

– Бывает.

– Не мог бы ты мне помочь? Я ищу одну девушку, Кочерыжку. Летуницу. Знаешь ее?

– Да ну их ко псам, летунцов этих. Думают, они тут самые главные. Погоди-ка. – Он сунул в рот два пальца, маленькие, как заточенные карандашные грифели, и свистнул трижды – на удивление громко. Тео не знал, что полагается говорить в таких случаях, и поэтому молчал.

Откуда-то сверху к ним спланировал еще один человечек – летунец, насколько мог судить Тео, хорошенький и одетый во что-то вроде тоги. Он посмотрел на Тео с умеренным любопытством и крикнул пешему:

– Чего тебе, голова ежовая?

– Я на работу опаздываю, а этот детина ищет кого-то из ваших. Чуть не задавил меня ножищами-то. Кочерыжкой звать. Знаешь такую?

Летунец снизился на пару футов и заглянул Тео в лицо с пробудившимся интересом.

– Она, кажется, в гостевом крыле остановилась.

– Вот и проводи его туда. Мне аккумуляторные контакты почистить надо, некогда мне тут с вами, – сказал колючий и влился в поток маленьких эльфов, струящийся к входной двери.