Война HAARP?2
Шрифт:
– Всем приготовить парашюты! – объявил Афанасий команде в пассажирском салоне. – Идём в центр ПНД. Если попадёт молния…
– Не попадёт! – весело бросил Дохлый. – Я колдую.
Афанасий хотел оборвать сержанта, но самолёт тряхнуло, и он забыл о своём желании.
До центра линзы, зависшей над городом на высоте ста с лишним километров, а точнее – под её центр, долетели всего за минуту. Молнии, большие – до километра длиной, и совсем крохотные, стегали воздух преимущественно сверху вниз, но ни одна из них не ударила по самолёту,
– Костя, лезь на потолок!
– Полез.
– Борис, включай бандуру!
– Да-да, уже работает, – нервно ответил оператор неймса.
Экранчик телекамеры, направленный на верхнюю часть корпуса, показал вылезшую в люк консоль с конусом генератора.
В кабине пилотов ничего не изменилось, только на грани слуха завибрировали ушные перепонки – по ощущению Афанасия.
Самолёт, содрогаясь и раскачиваясь в воздушных вихрях, поднялся на пятнадцатикилометровую высоту и стал ощутимо проваливаться.
– Всё, – с сожалением сказал Костя, – больно тяжёлые у нас вериги в грузовом отсеке, тянут вниз.
– Капитан, есть новости?
– А?.. Н-нет… – с запозданием ответил Дятлов. – Вернее… наметился канал…
– Что за канал? Я ничего не вижу.
– Канал рекомбинации… ионы кислорода соединяются в молекулы. Канал виден только в радиодиапазоне.
– Размеры?
– По форме он напоминает луковицу, диаметр в расширении полкилометра, высота… сейчас прикину…
– Сколько? – не дождался продолжения Афанасий.
– Спутниковые спектрорадиометры дают от сорока до пятидесяти.
– Сорок чего? Метров?
– Километров.
Афанасий присвистнул, с недоверием глядя на золотистый круг над самолётом.
– Это мы так далеко лупим?!
– Не знаю… канал распада молекул не должен превышать десять километров, ну от силы двадцать.
– Вот и я о том же. Плохо посчитали? В прошлый раз над Казахстаном было раза в три меньше.
– Эксперты считали, анализировали, это их выводы.
– Ладно, дома разберёмся. Костя, ходим галсами и стреляем вверх, другого варианта нет.
Первый пилот не ответил.
Самолёт тряхнуло так, что застонали крылья.
– Грохнемся к чёрту! – перекрестился Витюша.
В кабине запахло палёным. По панелям управления лётчиков метнулись жёлтые и оранжевые огни.
– Двигатели… – пробормотал Костя.
– Что?
– Тяга правого соскочила на ноль-три. Теряем высоту…
– Можешь что-то сделать?
– Пытаюсь, но это не перехватчик. Витя, левый на форсаж, я протангажирую правый и тоже выйду на экстрим.
– Центр, теряем высоту… – начал Афанасий.
– «Сто седьмой», – перебил его Семёнов. – Похоже, вас атаковали!
– Кто?! Неужели Х-37 подкрался?!
– Нет, над Балтикой непосредственно у границы зоны международных вод обнаружен Е-третий.
– Но это же самолёт дальнего радиолокационного обнаружения?
– У него на борту можно разместить
– Н-нет… все в запале… спрошу. – Афанасий переключил линию. – Парни, ваши ощущения?
– Нормально, – ответил за всех Марин.
– А минуту назад, когда нас тряхнуло?
– Так то была воздушная яма… нет? Слегка пошумело…
– Где?!
– В башке.
– Да, что-то такое было… неприятное, – добавил капитан Дятлов.
Операторы «Коршуна» промолчали.
Афанасий снова переключился:
– В кабине лётчиков тихо, в кабине операторов ощущались негативные реакции.
– Это работа американского акустрона. Ждите повторного нападения.
– Но ведь от Балтики до нас километров сто!
– Сфокусированный инфразвуковой солитон способен преодолевать большие расстояния практически не расплываясь и не теряя мощности.
– Значит, кто-то считывает наши координаты?!
– Мы подняли звено «сушек» в Калининграде, но вы будьте начеку. В случае чего…
Удар по голове едва не погасил сознание!
Вскрикнул, хватаясь за голову, Витюша.
Афанасий гигантским усилием воли удержался на грани беспамятства.
– Нас… атаковали…
Голос Семёнова сделался тонким и слышался как сквозь гомон разом заговорившей толпы:
– Садитесь… немедленно!.. в Толмачёво… попытайтесь сделать вираж… сойти с вектора прицеливания…
– Кто… нас… ведёт? Кроме Е-3?
– Выясняем… садитесь!
– Костя…
– Я скис, командир… прости. – Пилота вырвало.
– Витя!
– Голова-а-а… распухает… ничего не вижу!
– Включи автопилот!
Витюшу тоже вырвало, и он не ответил.
Самолёт заревел, кренясь, начал падать вниз, в сверкающую бездну над городом.
– А-а-а, врёшь, не возьмёшь! – Афанасий сорвал шлем, враскоряку добрался до кресла первого пилота, с трудом вытолкал безвольное тело Кости, сел за штурвал.
На пороге за его спиной возник тенью Марин.
– Командир, что происходит?!
– Нас атаковали, не мешай!
– Помощь нужна?
– Помоги привести в чувство лётчиков.
Дохлый, ворочаясь как слон в посудной лавке, но, к счастью, не задев рычаги управления, уложил пилотов на пол, измазался рвотой, выдал несколько матерных выражений во весь голос, начал делать искусственное дыхание Косте.
Афанасий, облившись потом, треснул себе ладонью по щекам дважды, – чтобы прояснилось зрение, не обращая внимания на дурноту, подступавшую к горлу, грозящую устроить извержение грязевого вулкана, – нацепил шлем Кости, пробежался глазами по консоли пилота, мигающей вразнобой индикаторами. «Ил-96» он не пилотировал никогда, но, ещё будучи офицером антитеррора ФСБ, изучал все типы военных и гражданских самолётов и проходил практику на военном аэродроме в Воронеже, летал на «сушках» и «мигах», поэтому в индикаторах и рекомендациях компьютера самолёта разобрался быстро.