Война Хонор
Шрифт:
— А эта ерунда с возможным отзывом её делегации для «консультаций»? Тоже кнут?
— Главным образом. Правда, это грубоватый ход. Особенно в сочетании с заявлением об их новых военных возможностях.
— И что, они действительно могут прервать переговоры, если мы не пойдем на уступки?
— Не насовсем, — ответила, поразмыслив, Декруа. — Но, как мне кажется, Причарт готова устроить в переговорах довольно долгий перерыв. Достаточно долгий, чтобы настоять на своем. Но не сомневаюсь, что ей не больше нашего хочется снова открыть огонь.
— А не
— Ошибаться может каждый, — раздраженно ответила Декруа, — но я не стала бы высказывать суждение, не будучи уверена в собственной правоте.
— Понимаю.
Высокий Хребет помолчал, барабаня пальцами по столу, и глубоко вздохнул.
— Кларенс принес мне сегодня результаты нового опроса. Ты видела?
— Сегодняшние ещё нет. Но мне кажется, что основные тенденции должны остаться прежними.
— В целом — да, — согласился премьер-министр. — Количество людей, которые верят в исходящую от Республики непосредственную военную угрозу, снизилось еще на один процент. Идею присоединения Рыси устойчиво поддерживают восемьдесят пять процентов опрошенных, а число сторонников аннексии всего скопления Талботта составляет более семидесяти процентов. Но вот количество надеющихся на скорое и успешное завершение переговоров и заключение мирного договора с Хевеном на полпроцента упало. Это, — он взмахнул бумагой, — лишь усугубит ситуацию.
— Конечно, — нетерпеливо сказала Декруа. — Причарт надеется, что общественное мнение вынудит нас пойти на уступки. Но уступив и заключив-таки чертов договор с Республикой, мы окажемся перед необходимостью назначить всеобщие выборы. А этого никому из нас не хочется.
От её назидательного тона барон стиснул зубы, но заставил себя не огрызнуться.
— Я понимаю, — сказал он вместо этого, и само его спокойствие прозвучало как мягкий укор, впрочем быстро испарившийся. — Но вот о чем я подумал: не сделать ли нам несколько незначительных, косметических уступок? Этот жест побудил бы Причарт вернуться к столу переговоров, а нашему обществу добавил бы веры в перспективность переговорного процесса.
— Это надо было делать раньше, — ответила Декруа. — Сами по себе небольшие уступки не вредны, но идти на них сразу же по получении выдержанной в столь жестком тоне ноты — не вполне разумно. Дав слабину и пойдя на уступки — любые уступки — после того, как глава Республики открыто обвинила нас в «двуличном, преднамеренно обструкционистском отказе вести переговоры с позиций доброй воли», мы косвенно признаем её правоту и окажемся в невыгодном положении. В глазах общества — и их, и нашего — Республика окажется позитивной силой, проявляющей инициативу и добивающейся успеха. Мантикорцы могут не одобрять её тон, её методы, но если мы уступим, создастся впечатление, что мы признаем справедливость её обвинений. И тогда нам впоследствии будет еще труднее снова нажать на тормоза, не вызвав еще более негативной реакции, чем та, которая беспокоит тебя сейчас.
Барон хмыкнул и хотя, поразмышляв, кивнул,
— Звучит логично. Но убедить в этом Марицу будет непросто.
— Марицу? — Декруа пренебрежительно фыркнула.
— Да, Марицу. Как бы то ни было, мы пока ещё нуждаемся в союзе с либералами, а когда Марица увидит вот это, — он снова указал на ноту, — вряд ли мы сможем убедить её в том, что мы не способны сделать несколько небольших уступок. Мы с вами понимаем, почему необходимо проявить твердость, но она должна принимать во внимание позицию некоторых… неуправляемых членов партии. Особенно если вспомнить, что Монтень не перестает будоражить Палату Общин.
— Можно просто не показывать ей ноту, — парировала Декруа. — Она прекрасно умеет закрывать глаза на то, чего не хочет видеть. Почему бы нам этим не воспользоваться?
— Признаюсь, мне бы хотелось поступить именно так. Но тот факт, что Причарт направила нам новую официальную ноту, уже известен всему Звездному Королевству, и если мы не обнародуем её сами, хотя бы общее содержание, то кто-нибудь — скорее всего, сам Гросклод — позаботится довести её содержание до членов оппозиции. И средств массовой информации. А прежде чем мы обнародуем какой-либо документ, нам придется ознакомить с полным текстом весь состав кабинета. А значит, и Марицу.
— Минуточку, — сказала Декруа, — тут надо подумать. Да, видимо, ты прав. Мне думать противно, но она точно начнет скулить про свои пресловутые «принципы» и потенциальную угрозу нового флота Тейсмана. Видит Бог, она сама с удовольствием извлекала преимущества из затягивания переговоров. Было бы неплохо, чтобы она заодно с выгодой разделила бы с нами и часть ответственности. Может быть, даже рискнула бы замарать свои белоснежные ручки грязной работой, которую всё равно кому-то надо делать. Правда, это не отменяет того факта, что ознакомить её с этой бумажкой все-таки придется.
Несколько секунд министр иностранных дел отрешенно смотрела в пространство, а потом тихонько хмыкнула:
— А знаешь, ведь из всего состава кабинета только мы с тобой и видели эту штуку.
— Ну. Мы как раз об этом сейчас и говорили, — непонимающе проворчал Высокий Хребет. Декруа засмеялась.
— Точно. Так почему бы нам не подредактировать самые… неудобные выражения Причарт, прежде чем показывать текст Марице.
Высокий Хребет воззрился на неё в потрясении. Элен, встретив его взгляд, скорчила гримасу.
— Мишель, только не строй из себя святого!
— Но… фальсифицировать дипломатические ноты…
— Никто и не говорит о фальсификации, — перебила она. — Я не добавлю и слова. Я даже не изменю ни одного из них. Просто… вырежу несколько фраз.
— А если Причарт опубликует полный текст?
— Вот когда опубликует, тогда и будем думать. Если мы опубликуем изложение документа, в котором содержится та же основная информация, но отсутствуют резкие выражения, думаю, она спустит это дело на тормозах. Ну а если я ошибаюсь, значит ошибаюсь. — Декруа пожала плечами.