Война Хонор
Шрифт:
— Давай честно, Мишель. Ясно ведь, что если Причарт опубликует со временем полный текст, справиться тогда с реакцией Марицы будет проще, чем если мы покажем ей этот текст прямо сейчас.
— Пожалуй, да, — неохотно признал барон. — Но мне это не нравится, Элен. Совсем не нравится.
— Мне самой не нравится; просто остальные варианты нравятся мне ещё меньше.
— Но даже если это поможет, то лишь на время, — раздраженно сказал он.
— Насколько я понимаю, тенденции в общественных опросах показывают, что если нам удастся водить Причарт за нос еще несколько месяцев — достаточно долго, чтобы протолкнуть проект
— Слишком много «если», — заметил премьер-министр.
— Конечно. Мы сейчас по уши в дерьме, и незачем делать вид, будто это не так. Я предлагаю наилучшую возможность выкарабкаться. Так что, или мы ею воспользуемся, или надо все бросать и выходить из игры. Да и покажем мы Марице полный текст ноты сейчас — рискуя тем, что она выйдет из коалиции, — или оттянем кризис на несколько месяцев, пока Причарт не пришлет нам новую, ещё более гадкую депешу, — последствия во многом будут теми же. Или мы победим, или проиграем… а проигрывать я не хочу. Так что давай идти до конца.
Глава 39
— Рада вас видеть, Арнольд, — соврала Элоиза Причарт, когда в сопровождении сотрудника службы безопасности президента в её кабинет вошел государственный секретарь Джанкола.
— Спасибо, госпожа президент. Мне тоже всегда приятно вас видеть, — так же учтиво приветствовал её Джанкола, главным образом имея в виду её телохранителя.
Правда, профессионалов, которых Кевин Ушер выделил для охраны президента республики, такой обмен фальшивыми любезностями ввести в заблуждение не мог, но внешние приличия соблюдать приходилось.
Государственный секретарь уселся в то самое кресло, которое во время своих визитов предпочитал Томас Тейсман.
— Не хотите ли перекусить? — спросила Элоиза, когда охранник удалился.
— Нет, спасибо, — ответил Джанкола с легкой гримасой. — Прямо от вас я направляюсь на обед с послом Эревона, а, стало быть, мне придется подналечь на эту омерзительную маринованную рыбу, гордость их национальной кухни, да еще и притворяться, будто мне нравится. Лучше уж предварительно оставить желудок пустым, чтобы потом не удивляться, когда содержимое полезет наружу.
Причарт рассмеялась, причем, как ни странно, искренне. Было по-настоящему жаль, что этому человеку нельзя доверять ни на грош. Она недолюбливала этого человека и не доверяла ему, но отдавала должное его обаянию и магнетизму, которые он излучал всякий раз, когда хотел этого.
— В таком случае приступим к делу, — сказала она спустя несколько мгновений уже
— Да, пожалуй, — ответил Джанкола, подавшись вперед. — Смею надеяться, вы уже ознакомились с моим отчетом?
— Ознакомилась, — ответила, хмурясь, Причарт. — И не могу сказать, что он вызвал у меня теплые чувства.
— Меня и самого мои выводы не радуют, — покривив душой, произнес он.
— Судя по тону Декруа, они намерены ужесточить свою позицию, — сказала Причарт, взглянув собеседнику в глаза. — У вас ведь тоже сложилось такое впечатление?
— Да. Правда, — в голосе Джанколы промелькнула нотка самодовольства, — я мог быть несколько пристрастен, если вспомнить мой анализ приоритетов внешней политики манти.
— Приятно иметь дело с человеком, осознающим, что предвзятость способна увести в сторону от правильного пути, — любезно отреагировала Причарт.
Их взгляды на мгновение скрестились. В кабинете сгущалась атмосфера враждебности, сами стены, казалось, задрожали от напряжения. Но обострение было коротким. Оба не питали относительно друг друга никаких иллюзий, но ни он, ни она ещё не были готовы к открытому столкновению.
— А пока, — продолжила Причарт, — мне приходится согласиться с тем, что Декруа в своей ноте практически полностью отвергает все наши последние предложения.
— Именно так, — подтвердил государственный секретарь подчеркнуто нейтральным тоном.
Мантикорская депеша оказалась именно такой, о какой он и мечтал: официальный дипломатический язык был, как и положено, туманным, но сквозь сложные обороты отчетливо проступало, что Декруа формально сообщает о намерении «рассмотреть» инициативы Причарт, а на самом деле информирует Республику о том, в каком гробу она видит эти самые инициативы. По прочтении доставленного курьером документа Джанколе хотелось просто расцеловать Декруа.
— Я склоняюсь к тому, — продолжил он, — что манти недооценивают реальные перемены в балансе сил, произошедшие с начала ведения переговоров.
«Сознательно обходит тему, — поняла Причарт, — что Республика слишком долго тянула с обнародованием новых возможностей; что сделанное раньше, это объявление могло бы помочь правительству Высокого Хребта провести более реалистичную оценку соотношения сил». Но с другой стороны, то, что Джанкола ничего не сказал вслух, было даже более эффективным намеком на то же самое.
— Арнольд, — холодно сказала она, — я не хочу превращать этот разговор в спор о том, чьи пушки длиннее.
— Я тоже, — откликнулся он, удачно изобразив искренность. — Беда в том, что эффективная дипломатия зависит от благоприятного соотношения военных сил в большей степени, чем нам бы того хотелось. Увы, госпожа президент, мир далек от совершенства.
— Согласна. Но мне не хотелось бы делать его ещё менее совершенным.
— Я никогда не стремился подталкивать события к фактическому возобновлению боевых действий, — указал Джанкола, — но звездные державы нередко оказываются втянутыми в войну, которой не хотела ни одна сторона. Обычно такое случается, когда одна сторона неправильно оценила силы и решимость другой. Сейчас манти, по-видимому, совершают в отношении нас обе ошибки сразу.
— По-моему, наша последняя нота была достаточно ясной, чтобы не оставить у них никаких сомнений, — заметила Причарт. Прежний лед в голосе сменился остаточным холодком.