Война меча и сковородки
Шрифт:
Онемев от ужаса, Эмер смотрела, как он снимает квезот, а потом расстегивает пояс. Он, такой высокомерный во всем, что касалось дворянского достоинства, раздевался перед собранием знатнейших людей Эстландии и перед самой королевой, словно находился один в собственной спальне. Подняв котту, он приспустил пояс штанов, и королева свела брови к переносью. Эмер прекрасно знала, что увидела правительница Эстландии - родимое пятно в виде птицы. Птица, расправившая крылья. Девушка застонала от бессилья.
– У него именно такое пятно, - сказал кто-то из лордов.
И впервые прозвучало тихое,
Эмер помнила эту старинную традицию - приемный сын становился членом семьи, лишь когда вслед за названным отцом или матерью надевал башмак, сшитый из медвежьей шкуры. Медвежий башмак! Приемные дети не имели права наследования без особого завещания и всегда уступали в праве очередности принятия наследия отпрыскам по крови. Медвежий башмак! Даже позорнее, чем незаконнорожденный! Она закрыла лицо руками, пытаясь придти в себя.
– Виллан, - сказал кто-то, и у Эмер закружилась голова.
Её подхватили под локти и помогли сесть, но она вскочила почти сразу, отталкивая гвардейцев, которые хотели помочь.
– Это для вас он - виллан и медвежий башмак!
– сказала Бодеруна громко и четко.
– А для меня - мой единственный сын, моя плоть и кровь, и вы не смеете оскорблять его. Требую справедливости, Ваше Величество!
– И вы ее получите, - бросила королева.
– Свиток останется у нас, - она передала документ о покупке и усыновлении лорду Саби, который появился возле ее кресла, как призрак.
– Наше решение. Сэр Годрик признается приемным сыном нашей сестры Геновефы из Вира, но так как усыновление произошло втайне от ее супруга, лишается права носить фамилию Фламбар и лишается всех прав на наследство Фламбаров. Оружейные мастерские передаются в ведение леди Фледы. Пусть сэр Годрик вернет ключи от главной мастерской. И печать. Без промедления.
Сопровождаемый тихими смешками, Годрик снял с шеи цепочку с сердоликовой печатью, подошел к королеве и положил печать у ее ног. Его широкоплечая фигура, не утратившая достоинства даже без опояски, напомнила Эмер старинные южные статуи из королевского сада. Он казался ей самым красивым и благородным из всех живущих на земле. И вот - виллан. Простой виллан. Насмешка судьбы.
Отойдя от трона, он приблизился к леди Фледе, которая сидела рядом с дочерью:
– Разрешите попрощаться...
Но она отвернулась так резко, что Эмер мгновенно вскипела гневом. Вместе с матерью отвернулась и Острюд.
Годрик поклонился обеим, но заговаривать больше не пытался.
Кто-то толкнул Бодеруну к выходу, и она тяжело упала. Годрик подошел и преклонил колено, помогая ей подняться.
– Обопритесь о мою руку, матушка, - сказал он спокойно.
– Годрик!
– крикнула Эмер, бросаясь за ним.
Он оглянулся и остановил ее одним взглядом - холодным, чужим.
– Куда это ты собрался, волчий хвост тебе в глотку!
– закричала Эмер на него.
– Почему называешь эту женщину своей матерью?! Она - ведьма и лгунья! Мерзкая лгунья!
– и она даже замахнулась, чтобы ударить Бодеруну, но Годрик перехватил ее руку.
– Пока я жив, - сказал он, - никто не посмеет ударить мою мать.
Бодеруна благодарно плакала, приникнув к плечу обретенного сына.
– Ты сдался?
– Эмер вырвалась и потерла запястье, которое этот медведь сдавил слишком сильно.
– А как же я, Годрик?
– Подождите, матушка, - сказал он, подводя Бодеруну к колонне, оставив под присмотром гвардейцев, а потом снова вышел на середину.
– Ваше Величество, достопочтенные лорды, - сказал он, глядя куда-то поверх голов, - графиня Поэль, которая была отдана мне в жены, до сих пор невинна. Я не познал ее, как муж познает жену, и когда открылась правда о моем рождении, прошу считать наш брак недействительным или расторгнутым по обоюдному согласию, как будет угодно Вашему Величеству, - он поклонился королеве, - и графине Поэль, - он поклонился жене.
– Позвольте удалиться.
Он вернулся забрать мать, и они направились по залу, через толпу придворных, которые расступались перед ними, как перед прокаженными. Эмер смотрела вслед и не верила ушам.
– Годрик! Остановись!
– стряхнув оцепенение, она снова догнала его, развернула и схватила за грудки. Он не сопротивлялся и глядел безо всякого выражения.
– Ты не посмеешь вот так оставить меня.
– Я не пара для высокородной леди, - сказал он.
– Мое неблагородное происхождение оскорбит вашу милость. Отпустите.
Эмер разжала пальцы и задышала с присвистом.
– Ты вот так бросаешь меня? И бросаешь все, что тебе дорого? А как же новое оружие? А восточная сталь?!
Годрик подал руку матери, и они продолжили путь к двери.
– Мерзавец...
– прошептала Эмер.
– Трус...
Рядом оказался брат короля, и она вцепилась в рукав его квезота.
– Пойдемте, графиня, вам надо придти в себя, - сказал лорд Бритмар, увлекая ее в боковой выход, куда удалялись, обычно, члены королевской семьи и их приближенные. Эмер позволила себя увести.
– Сэр Годрик покинул замок вместе со своей матерью, королева признала ваш брак с сэром Годриком недействительным, - сказал лорд Бритмар, подавая ей воду в серебряном бокале.
– Но почему?
– повторяла Эмер, отмахиваясь от предложенного бокала.
– Почему Ее Величество поверила этой лживой тряпке?! Это интриги против Годрика!
– К сожалению, нет, - ответил Бритмар.
– Невестка сказала, что у них с сестрой была особая подпись, которую они поклялись использовать только в особых случаях, чтобы подать друг другу знак, если будет необходимость. Королева узнала подпись. Это, действительно, ее сестра. Невестке сейчас вдвойне тяжело - и оттого, что сестра обманула ее, подсунув в племянники виллана, и оттого, что она за эти годы привязалась к Годрику. Ей было нелегко отпустить его.
Эмер вскочила так стремительно, что едва не опрокинула столик:
– Отпустить?! Да она выгнала его, как шелудивого пса!
– Успокойтесь, - Бритмар привстал на цыпочки и положил ей руку на плечо, принуждая сесть.
– Невестка не могла поступить иначе. Она доверяет только собственной крови, поэтому не могла оставить Годрика хозяином оружейных мастерских. Это было бы опасно.
– Но леди Фледа...
– Она - пятиюродная сестра Её Величества. И уже доказала свою верность.
– А Годрик, значит, не доказал.