Война меча и сковородки
Шрифт:
– Ценитель красоты, - буркнула Эмер, отворачиваясь.
– Ценитель, - согласился Тилвин.
– Но мне всегда больно, когда красота пропадает без толку. Вот и этот меч - для чего он, если та, кому он предназначался, его не получит? Мне жаль, что придется так поступить. Сломайте!
– велел Тилвин, передавая оружие тюремщикам.
Эмер стремительно оглянулась и вскрикнула, когда на клинок опустился каменный молот, каким в стародавние времена отбивали руки и ноги отступникам. Металл брызнул острыми осколками, и меча не стало. Гвардеец,
– Что ты наделал?!
– Эмер бросилась на колени, подбирая осколки в подол платья. Она порезала палец, и несколько капель крови упали на каменный пол.
– Миледи порезалась, немедленно позовите лекаря!
– Тилвин схватил Эмер за плечо, дернул подол ее платья, заставляя выбросить останки меча, и повернул ее руку к свету.
– Ты так неосторожна, - попенял он.
Эмер вырвалась, зажимая порез рукавом.
– Никогда этого не прощу тебе, - сказала она с ненавистью.
– Ты так переживаешь из-за никчемной железки...
– Ты сломал не меч, ты ранил душу!
– Эмер вдруг заплакала, и сама застыдилась своих слез. Она свирепо вытирала лицо, но слезы все текли и текли.
Тилвин смотрел, как она плачет со странным выражением.
– Ранил душу, - сказал он, - все верно. Иногда ранить душу - это еще больнее, чем ранить тело. Годрик, ты тоже так думаешь?
– Я думаю, что придушу тебя, когда освобожусь, - ответил Годрик глухо.
– Ого! И голос прорезался!
– восхитился Тилвин.
– А ведь молчал, как могильный камень. Значит, я на верном пути. Я забрал твой замок, твою сестру, твои земли и титул. И даже твое ремесло. Осталось лишь забрать твою женщину. Потом я расскажу тебе об этой ночи, кузен. Пойдем, - он взял Эмер за локоть и повел к выходу.
– Только посмей к ней прикоснуться!
– крикнул Годрик, повисая на цепях всем телом. Звенья заскрипели, но держали крепко. Даже такому силачу было не под силу их разорвать.
– Можешь бесноваться, сколько угодно, - сказал Тилвин холодно.
– Теперь Эмер моя. И сами небеса не остановят меня.
Эмер не вырывалась, пока он тащил ее до спальни. Не в покои леди Белльфлёр, а в спальню. Но когда он отпустил ее и отстегнул брошь, скреплявшую плащ, сказала:
– Если подойдешь, перегрызу тебе горло.
– Тогда Годрик умрет, - ответил Тилвин спокойно, снимая перчатки и бросая их на стол.
– И умрет леди Фледа, и Острюд. Ты хочешь быть повинной в их смерти?
– Все мы когда-нибудь умрем, - философски ответила Эмер.
– Но и ты сдохнешь, а меня не получишь.
– Почему ты так жестока ко мне?
– А почему я должна относиться к тебе иначе?
– Все, что я делал, было только из-за любви.
– Ложь. Ты все делал лишь ради собственной выгоды - предавал, убивал, шел на подлости и подлоги.
– В отношении тебя я не совершил ни одной подлости, - сказал Тилвин, расстегивая квезот и распуская вязки на рукавах.
– Не хочешь помочь?
– Я
– Говоришь, не совершал подлости... А как назвать то, что хочешь совершить сейчас? Кто-то говорил о королевском разрешении на брак...
– Ты же слышала, что королева прислала совсем другой ответ, - любезно напомнил ей Тилвин.
– Боюсь, Её Величество очень зла на тебя, и сейчас думает не о том, как устроить твою жизнь, а как наказать. Когда она приедет, я сообщу, что брак уже свершен, и ей ничего не останется, как узаконить его.
– Какой предусмотрительный! А где это королевское послание? Существует лишь в твоем воображении?
– Не веришь?
– Тилвин усмехнулся и распахнул двери, приказав принести королевское письмо в отношении графини Поэль. Пока кто-то из гвардейцев ходил за письмом, Тилвин налил в бокал вина и расположился в кресле, лениво посматривая на Эмер, которая стояла, у противоположной стены, прижавшись спиной.
Вскоре принесли пергамент, к которому крепилась печать с оттиском короны. Тилвин жестом предложил Эмер взять документ, что она и сделала, торопливо схватив послание, и снова отступила к стене, словно она могла защитить ее.
– Не беспокойте меня до утра, - распорядился Тилвин.
– Пусть хоть небо обрушится на даремскую равнину - чтобы никто не посмел мешать.
Эмер была слишком занята изучением королевского приказа, чтобы съязвить по поводу планов Тилвина на сегодняшнюю ночь. Содержание послания огорошило ее. Королева и вправду приказала, чтобы мятежную графиню Поэль взяли под стражу, так как предстоит высокий суд, на котором будет решена судьба ослушницы - вплоть до смертной казни за то, что посмела без разрешения Её Величества, которая отвечает за графиню, как восприемница от купели, сбежать невесть куда и жила недопустимо статуса благородной девицы.
Было здесь и упоминание леди Фледы и леди Острюд - кратко, в двух фразах. Но именно эти фразы Эмер перечитала несколько раз, не понимая, что же в них так ее обеспокоило.
«Что касается леди Фледы и леди Острюд, то мы велим удерживать их до особого распоряжения».
– Здесь пергамент подчищен!
– воскликнула она.
– Вот здесь, на этих самых словах, что королева велит удерживать!
– Всё-таки заметила, - её наблюдательность позабавила Тилвина.
Эмер бросила пергамент на пол, и тут ее поразила другая мысль:
– Договор о покупке Годрика леди Гвенивефой тоже был подчищен. Теперь я вспоминаю - пергамент был такой же шершавый, как тот, которым ты пользовался, когда был начальником стражи. Значит, ты не только подделываешь договоры от имени покойников, но осмеливаешься подделывать королевские приказы? Когда Её Величество узнает об этом, то лишишься головы.
– Пусть тебя не слишком беспокоит моя голова. Мой покровитель умеет убеждать королеву, и объяснит ей, что всё, что я делал - это ради блага короны.