Война миров
Шрифт:
Вернулся Август. В одной руке он нес банкетку, в другой – две большие диванные подушки в бархатных чехлах. Банкетку он поставил под окно, потом задвинул в угол, себе за спину. Бросил сверху подушки. Василиса обрадовалась и полезла на банкетку. Август бесцеремонно спихнул ее и показал мне жестом:
– Перебирайся. В твое кресло я хочу посадить Вальдеса.
– А он, конечно, ни одного детектива в жизни не читал, – язвительно заметила я. – И совсем-совсем не догадается, что ты, усадив его как можно ближе к себе, не главным союзником его назначаешь, а самым подозрительным субъектом.
– Мне все равно, догадается он или нет. Я исхожу из соображений собственного комфорта.
Я залезла на банкетку с ногами, подложила
– Удобно?
– Как за каменной стеной, – я ухмыльнулась.
– Это именно то, что я хотел услышать, – предельно серьезно ответил Август. – А платье было очень красивое. Ты еще будешь его надевать?
– Только ради тебя.
Август несколько секунд молчал, пристально глядя на меня.
– Ловлю на слове. – Снова взял паузу. – Это и есть тот твой крючок, на который я попадаюсь из года в год? Ты роняешь фразы, которые выглядят как легкий намек на особенное твое отношение ко мне. Как будто проговорилась случайно. Я теряюсь, потому что не знаю, как ответить, ведь мне не хочется тебя обидеть неосторожным или неуместным словом. Я пытался отвечать и всерьез, и так, словно это просто легкий флирт. И всегда попадал впросак. А надо было просто перепасовать мяч тебе. Чтобы теперь ты думала, зачем и почему я так сказал. И насколько значимы для меня слова, которые я произнес. Пошутил ли я, или это флирт, или ляпнул не подумав, а понимать меня надо совершенно не так. Я прав?
– Август, тебе не кажется, что ты все усложняешь? Ты придаешь иронии такое значение…
– Когда ты пришла ко мне в каюту – это тоже была ирония? – перебил Август.
Я аж кашлянула. Не ожидала от него такого выпада.
– Знаешь, давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
Его губы дрогнули в намеке на улыбку. Вполне себе торжествующую. И в глазах появился смешливый блеск.
– Конечно. О чем бы ты хотела?
– Ну, например, как ты умудрился вляпаться в рейдерство.
Кажется, я сегодня вообще не понимаю его. Потому что Август не смутился, услыхав обвинение, непереносимое для любого порядочного человека. Он как будто даже ждал этого вопроса.
– В сущности, это не рейдерство. Да, я приложил руку к разорению этого человека, но совершенно не собирался приобретать что-либо из его имущества. А потом Павлов обронил, что планета продается. И я подумал: неважно, как это воспримут в обществе. Во-первых, моя семья будет рада. Во-вторых, если мне когда-нибудь придется отдать Кларион, эта планета заменит его в моих планах. В-третьих, даже если Кларион останется на мне, там, на этой планете, я смогу реализовать те планы, которые запретны на любой планете Золотого Фонда. В-четвертых, разумеется, у меня и так хватает планет, достаточно сказать отцу, он с радостью передаст мне любую систему из его шести. Но мне хочется иметь что-то совсем свое. То, чем я никому не обязан, кроме себя. И, наконец, в-пятых, я решил, что это перст судьбы. Именно эта планета.
– Скотт сказал, это не просто планета. Это система в первом радиусе и к тому же с титулом. Не припомню, чтобы кто-то из принцев продавал свой статус.
– Энстон.
Я не сразу поняла, что именно услышала.
– Энстон, – тупо повторила я.
– Да-да, – подтвердил Август. – Я купил Калипсо. Месяц назад. Я же обещал тебе, что Энстон не останется безнаказанным.
Я отвела взгляд. Вот это да… Ирония судьбы. Но как? У меня в голове не укладывалось.
– Ты… ты обещал другое. Что, если будет возможность, ты дашь мне отомстить.
– Извини, – весело сказал Август, – возможности не подвернулось. Я бы, конечно, позволил тебе пнуть его как следует. Но я же не один был. А у Берга свои желания. Он встретился с Энстоном. Через пять минут после его ухода Энстон купил на последние деньги литр виски, а через три часа – вышел в окно двадцать пятого этажа. Берг паршивец, конечно. Поторопился.
Энстон мертв. Я ничего не чувствовала. Я была не готова. Если я задумаюсь, то могу обидеться, что мерзавца фактически украли у меня. Убить его должна была я, это мое право. Нет, сейчас не время обижаться. Но при чем тут Макс?
– Август, я не понимаю.
– Помнишь, на Танире у нас с Бергом был разговор с глазу на глаз? Ты очень хотела узнать, о чем шла речь, но ни я, ни Берг не признались?
Я похлопала глазами.
– Кажется, это было после того, как ты поставил Нотторпа перед судом.
– Именно. Тогда я решил, что судить и Энстона тоже будет слишком жестоко по отношению к его жертвам. И к тебе в том числе. Но наказать его необходимо. Я добился, чтобы его исключили из Собрания принцев. Его признали нерукопожатным большинством голосом. В наших обстоятельствах это не просто слова. Нерукопожатный человек теряет все до единого деловые контакты в нашем кругу. От него требуют досрочного погашения кредитов, ему отказывают в транспортных привилегиях – в том числе и компаниям, принадлежащим ему или зависимым от него. Его дочерние компании становятся объектами рейдерских атак. Словом, исключение само по себе режет доходы на треть. При нашей системе налогообложения кое-кого это убило бы. Энстон достаточно богат, чтобы удержаться на плаву даже в одиночку, без преференций и привилегий, которые ему дает статус. Поэтому я предложил Бергу сделку. Я финансирую операцию, он ее проводит. Собственно говоря, именно об этом деле мы и договорились на Танире. Я обозначил в качестве цели полное разорение Энстона. Бергу показалось, что этого мало, но о своих намерениях он благоразумно умолчал. Год назад Энстона объявили банкротом, с тех пор он жил в отеле на Серайе… в отелях. Постепенно меняя дорогие апартаменты на более дешевые, престижные отели на гостиницы средней руки. Закончил свой путь в крошечном номере на последнем этаже самой дешевой ночлежки, какая только нашлась на Серайе.
– Август, мне одно интересно: ты о людях подумал? О тех, которые работали в компаниях Энстона?
– Конечно. На улице оказались только родственники и клевреты Энстона. Из прочих работу не потерял никто. Кое-что пришлось реформировать, кое-что оставили как есть. Но все структуры уже нашли своих новых владельцев. И, Делла, куда более внимательных, рачительных и заботливых владельцев. Транспортники, например, от перемены руководства выиграли – у них заработок вырос на десять процентов за четыре месяца. Две системы в третьем радиусе дополнили существующую коалицию и сейчас бурно развиваются. Энстон коллекционировал системы, как и Скотт, но, в отличие от Скотта, не вкладывался в их развитие. Его основные интересы были связаны с четвертым округом. Новые владельцы приобретали его имущество не для престижа, а для выгоды. Что немедленно сказалось на положении арендаторов, наемного персонала и рабочих, и сказалось в лучшую сторону. Но это еще цветочки. Ягодки пойдут, когда я вплотную займусь Калипсо. Система, даром что титульная, в отвратительном состоянии. Три миллиона населения. Всего! Депрессивная система, люди оттуда уезжали куда угодно, хоть в четвертый радиус. Но скоро она проснется. По моим расчетам, через десять лет Калипсо вполне может встать в один ряд с Большим Йорком, Аргусом или Джорджией.
Мой коньяк стоял на другом конце стола, поэтому я сцапала бокал Августа:
– В этом что-то есть.
– В бокале? Или в коньяке? Несомненно, там и там что-то есть. В бокале коньяк, а в коньяке примерно сорок процентов спирта.
Я засмеялась:
– Твое здоровье, новоиспеченный граф Калипсо.
Стоило бы ожидать, что в ответ на тост Август хлебнет из бутылки. Но нет, он взял мой бокал и аккуратно пригубил. А потом подался ко мне всем корпусом, и я внезапно увидела его глаза совсем близко от своего лица.