Война «невидимок». Последняя схватка
Шрифт:
— Ну что ж, — пробормотал Мейнеш. — Погляди. — Он распахнул пиджак и сделал вид, будто хочет расстегнуть жилет.
— Что ты думал обо мне, покидая «Орла»?
Мейнеш отвел глаза.
— А небось ты пережил несколько острых минут тогда, в петле, а? — с мрачной иронией проговорил он.
— Да, было… не очень… — Витема нервно повел шеей.
— Зато лондонское дело Житкова — одно из лучших, какие нам с тобой доводилось проводить, — перевел разговор Мейнеш. — Могу похвастаться.
— Если
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Мейнеш.
— …старый-то Глан жив!
— Чепуха! Не может быть! Я сам смайнал его за борт, — уверенно произнес Мейнеш.
— Я тоже не верю в воскресение мертвых, Юстус. И тем не менее — Глан жив.
— Если так, пусть мне не достанется очередной орден.
— Знаю, ты никогда не был честолюбив, но…
— Я… всегда предпочитал наличный расчет. Честное слово, вот эта трубка покойного русского профессора — более реальная награда, чем железный крест.
— Но на этот раз тебе не миновать ордена.
— Заранее уступаю тебе эту честь. Пусть мне лучше дадут ордер на хороший обед — с настоящим мясом, с коровьим маслом и здоровенным куском хлеба.
Раздался телефонный звонок. Витема снял трубку. По мере того как он слушал, оживление сбегало с его лица. Оно превратилось в обычную для него бесстрастную маску.
— Сейчас подойдет авто, — сказал он Мейнешу, кладя трубку, — за мной.
— Зовут?
Витема кивнул головой и допил вино.
— Подожди здесь.
— Если велишь подать еще бутылку.
— Вероятно, я вернусь с важными новостями. Может быть, и на твою долю привезу заслуженную награду…
Важная миссия
Витема сел в автомобиль, не задавая вопросов шоферу, а только бросив быстрый взгляд на номер. Откинувшись на подушку, закурил сигару и равнодушно разглядывал улицы.
Обращало на себя внимание обилие свежевыкрашенных деревянных заборов с вывесками «Строительство нового дома». Они скрывали пустыри — следы воздушных бомбардировок.
Автомобиль остановился у большого жилого дома. По обеим сторонам подъезда красовались таблички с именами врачей и адвокатов. Поднявшись на третий этаж, Витема остановился перед квартирой зубного врача. Дверь распахнулась, едва он успел нажать кнопку звонка. Перед капитаном стоял верзила с тяжелой нижней челюстью. Маленькие глазки испытующе уставились на гостя.
— Кого вам? — грубо спросил верзила.
— Доктора Заурера.
— А! Что вам нужно?
— Сменить коронку.
— Какого зуба?
— Третий левый сверху.
— У доктора нет золота.
— Я принес свое.
— Не всякое золото годится.
— Французский
Верзила вслушивался в каждое слово. Критически оглядев Витему, он пропустил его в приемную.
— Ждите, — буркнул он и исчез.
Витема огляделся. Приемная доктора Заурера ничем не отличалась от приемных тысячи других дантистов.
«Однако начальник заставляет себя ждать», — с неудовольствием подумал Витема, но тут за его спиной раздался голос того же верзилы:
— Доктор ждет вас.
Витема вошел в кабинет. Шторы на окнах были опущены. Единственная лампа, стоящая на столе, бросала свет так, что освещала только кресло, предназначенное для посетителя. Сам хозяин оставался в полумраке по другую сторону стола. Однако это не помешало Витеме узнать его: группенфюрер Фюрстенберг — правая рука Гиммлера по части самых темных дел.
— Рад видеть вас здоровым и, кажется… бодрым, — ворчливо проговорил Фюрстенберг голосом, который вовсе не соответствовал смыслу его слов.
Витема насторожился.
— Прежде всего, хотелось бы выслушать от вас самого, что вам удалось сделать.
Витема кратко перечислил главные операции: похищен Бураго вместе с его расчетами; разрушен союзнический план овладения островом Туманов; Житков убран раз и навсегда…
— Без ложной скромности могу сказать, — закончил Витема, — задания выполнены чисто.
— Кто был вашим непосредственным помощником в этих операциях?
— Юстус Мейнеш. Он заслужил высшую награду. Прежнее руководство отделывалось денежными поощрениями. Но старик не корыстолюбив. Настало время отметить его заслуги.
— Что вы имеете в виду?
— Рыцарский крест…
— Простому матросу?! — в удивлении воскликнул Фюрстенберг.
— Этот матрос выигрывал сражения более важные, нежели многие адмиралы. Хотя плоды его побед, как и самые битвы, оставались невидимыми…
— Вы так высоко его цените?
— Не ниже, чем самого себя.
— А истинную цену себе вы знаете?
— Никогда не страдал ложной скромностью.
Фюрстенберг исподлобья посмотрел на собеседника.
— Это хорошо… это очень хорошо… — пробормотал он. — А скажите мне, Вольф… какова конечная цель вашей жизни?
— Величие Германии, господин группенфюрер.
— А более конкретно: так сказать, в личном плане?
— Если мне удастся обратить в реальные ценности то, что лежит на моем текущем счету, прежде чем война обратит деньги в мыльный пузырь, я буду удовлетворен.
— Скромно.
— Я не жаден: шесть нулей меня всегда устраивали.
— А какова цель вашего Мейнеша?
— Он еще скромней. Маленький домик на берегу моря и возможность разводить розы — вот его мечта.
— Поэт в душе?