Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера, Ляшенко Николай Иванович

Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

на обложку

Ляшенко Николай Иванович

Шрифт:

Внимательно посмотрев на меня, полковник сказал:

— Наверное, постоянное напряжение и морозный воздух вылечили вас.

— Возможно, — согласился я.

Принимаем партизан в корпус

В Оредежи мы простояли недолго, мне в составе комиссии штаба корпуса было поручено принять всех партизан и включить их в состав действующих частей нашего корпуса. Так, первые на нашем пути партизанские полки закончили свою мужественную и славную эпопею.

Тяжела и опасна жизнь партизана оккупированной территории в глубоком

тылу врага, где на каждом шагу их подстерегает опасность и нужно скрываться не только от оккупантов, но и от предателей, изменников и шпионов; где снабжение людей продуктами, одеждой и обувью, оружием и боеприпасами стоили партизанам большой крови; где постоянного или хотя бы длительного места расположения организовать было невозможно. Изо дня в день, днем и ночью, круглый год партизаны должны находиться в боевом движении, то преследуя врага, проводя диверсии в его гарнизонах, то уходить от преследования превосходящих сил, скрывая свои следы. Не всегда и не везде партизаны могли пользоваться даже землянкой и костром. Летом можно было хотя бы раз-два в месяц отоспаться в лесной глуши. А зимой? Можно ли себе представить людей, спящих на двадцати-тридцатиградусном морозе под открытым небом? И это днем и ночью в течение четырех-пяти зимних месяцев!

По спискам партизан было принято более восьмисот человек, однако старых партизан — со стажем с 1941—1942 года насчитывалось всего три-четыре десятка. Командование партизанских полков и партизан со стажем было приказано откомандировать в Ленинград, а остальных партизан распределить по частям.

Любопытно, что партизанский стаж и численность этих полков, как красочная диаграмма, показывают успехи на фронтах нашей армии. В 1941 году партизанский отряд насчитывал тридцать четыре человека, а вот в 1943 году, когда стало ясно, что оккупантов бьют и гонят в три шеи, в партизаны вступило уже четыреста сорок человек, а за два месяца 1944 года — более четырехсот двадцати.

В нашем районе основным источником пополнения партизанских отрядов в 1943—1944 годах являлись части так называемой Русской освободительной армии (РОА), или проще говоря, власовцев, которые, почуяв беду, хлынули в партизаны искупать свою вину перед Родиной. Комиссар партизанского полка рассказал, что один командир власовцев привел к ним весь свой батальон, со всем оружием, боеприпасами и продовольствием. Комиссар очень хорошо отзывался об этом человеке, который геройски погиб при выполнении задания. Разумеется, среди таких новобранцев встречались и предатели, и шпионы, и провокаторы, но у партизан к этому времени были хорошо налажены разведка и контрразведка, предателей выявляли и расправлялись с ними по законам военного времени.

Закончив прием и распределение партизан, мы собрались с командованием партизанских полков в одном из домов, чтобы оформить и подписать соответствующие акты.

После церемонии подписания решили, по предложению партизан, отметить это событие. Открыв фляги, партизаны угостили нас своим самогоном. Хлебнув немного, я долго держал эту сивуху во рту — и выплюнуть неудобно, и проглотить противно. Ничего не поделаешь, раз уж пьют партизаны, пришлось и нам поддержать компанию. Заканчивали торжество уже нашей «русской горькой».

Партизаны, распарившись в теплой комнате, разогретые спиртным стали раздеваться. С большим интересом

я наблюдал, как раздевался майор — комиссар одного из полков. Сначала он снял брезентовый плащ, за ним полушубок, потом ватную телогрейку, за ней меховой жилет и суконную гимнастерку, под ней оказалась еще одна — хлопчатобумажная, следом теплая байковая рубашка, и только затем я увидел нательное белье.

— А сколько же на вас штанов? — не выдержав, спросил я.

— Да, наверно, и штанов столько же, если не больше, — спокойно ответил комиссар. И, заметив мое любопытство, спросил: — Вы удивляетесь?

— Да, — откровенно сознался я.

— Странно. А как же иначе? В другой одежде мы бы давно промерзли, как «русаки» в сибирской тайге.

— Так ведь тяжело все время находиться в такой одежде.

— Э-э-э, дорогой мой майор, привычка, — улыбнулся комиссар.

ВОЛХОВСКИЙ ФРОНТ ВЫПОЛНИЛ СВОЮ ЗАДАЧУ

Освободив Лугу, мы повернули на Струги, где соединились с войсками Ленинградского фронта.

Волховский фронт, блестяще выполнив свою задачу, перестал существовать.

Отныне город Ленинград и вся Ленинградская область были полностью и навсегда освобождены от фашистских захватчиков. Под напором двух наших фронтов враг откатывался в Прибалтику, за реку Нарву и Чудское озеро.

Наш корпус поступил в распоряжение Ленинградского фронта и был срочно переброшен на берега Нарвы. Командование же Волховского фронта, взяв с собой несколько лучших дивизий, в том числе и мою 310-ю, повернуло на Карельский фронт, где возглавило борьбу с немецко-финской армией.

Наш корпус остался на Нарве, где еще шли упорные бои с целью овладение плацдармом на левом берегу реки, и мы с ходу включились в эту борьбу: не должна Нарва стать рубежом, за которым смогли бы отсидеться захватчики.

В результате зимних боев враг был изгнан за Нарву на всем ее протяжении и правый берег полностью очищен от оккупантов. Были захвачены обширные плацдармы на левом берегу, более того, они были постепенно раздвинуты в ширину и глубину и укреплены. Тем самым был завоеван широкий плацдарм для наступления, и мы с нетерпением ждали, когда же опять дойдет до нас очередь, неужели нам суждено так и остаться при единственном, первом, ударе?