Война послезавтра
Шрифт:
Таким образом, командование ВГОР выполнило почти все его требования, что говорило о совершенной необходимости последних.
Зашёл Афанасий и к деду, получил от него усовершенствованный и потяжелевший маузер. Теперь дуло излучателя было выточено из чёрной керамики, а не представляло собой раструб фена, и древнее оружие послереволюционных комиссаров выглядело внушительно.
— Ты с ним того… поаккуратней, — проворчал Геннадий Терентьевич. — По расчётам его дальность теперь больше километра. Проверить бы надо,
— Каков диаметр луча?
— Это тебе не луч лазера, импульс не имеет строгих геометрических очертаний в сечении, теоретически же выглядит как крест со стороной в двадцать сантиметров.
Афанасий спрятал маузер, расцеловал старика.
— Дед, ты непризнанный гений!
— А чего ж, — расправил плечи старик, — от Нобелевки не отказался бы.
Ехать домой он решительно не хотел, сославшись на некие заказы начальников лаборатории. Новые возможности становились для него подобием наркотиков, и променять их на неспешную жизнь в Судиславле он не мог.
Мысли свернули к последней встрече с Дуней.
Олега Пахомов отпустил из расположения части девятого июня в обед, собирался поехать сам, но Семёнов заставил его проинспектировать доработку самолёта, и пока он возился с технарями, пока добирался с аэродрома в Москву, наступил вечер. С Дуней удалось посидеть всего четверть часа в кафе «Три поросёнка» на Грузинской, рядом с «Гросс-отелем», ей приказали быть в гостинице не позже одиннадцати.
О чём она разговаривала с Олегом, осталось неизвестным, однако Афанасию развеселить её не удалось, и прощалась девушка с друзьями сдержанно, на минорной ноте.
— Что ты ей наплёл? — хмуро поинтересовался Пахомов, усаживаясь в машину.
— Ничего я не наплёл, — огрызнулся Олег, направляясь к своему белому внедорожнику. Он тоже был чем-то расстроен, хотя признаваться не стал.
Оба собрались проводить Дуню одиннадцатого июня, после завершения выставки, но десятого пришлось срочно собрать группу и отправиться на Дальний Восток…
Появился второй пилот, наклонился к Афанасию, грезившему с открытыми глазами.
— Подлетаем.
Афанасий кивнул, обернулся к операторам.
— Готовьтесь включать.
— Готовы, как пионеры, — ответил капитан Ширяев.
— Олег, что у тебя?
— Мощная ундуляция, поддерживается четырьмя «углами», один из них находится в Японском море.
— Корабельный «Зевс». Остальные где?
— Аляска, Гренландия, Чёрное море.
— У них же не было «Зевсов» в Чёрном море.
— Теперь есть. Все расчёты указывают на Одессу.
— Базу Черноморского флота Украины. Молодцы братья-славяне, предавать так предавать!
— Это не главное, у этих четырёх «углов» есть координатор, и располагается он…
— Хочешь, угадаю с одного раза?
— Валяй.
— В космосе!
Олег посмотрел на друга снизу вверх,
— Тебе можно астрологом работать. Правильно, в космосе. И это может быть только…
— Икс-тридцать семь!
— Он появляется над космодромом на высоте тысяча сто километров и всего на несколько минут, но этого хватает для спектральной оптимизации лучей остальных четырёх «Зевсов» и для поддержки линзы. Пока мы летели, он дважды выходил над космодромом, сейчас как раз появился в третий, и дважды аппаратура на наших спутниках фиксировала всплеск электрической активности линзы.
— Сбить бы его, к чёртовой матери! — возник за спиной Афанасия Сеня Марин. — Ракету с ядерным боезапасом запустить, небольшим, килотонн на десять, и дело с концом.
— Ракету нельзя, — покачал головой Олег, — Земле от взрыва больше достанется. К тому же проблемы это не решит, они другой «Х-37» запустят. Тут что-то другое надо придумать.
Афанасий подумал о дедовом неймсе, но вслух говорить на эту тему не стал.
— Ладно, начинаем работать, я в рубку.
Запаковаться в пилотском кресле было делом одной минуты.
Он огляделся.
Вылетели они в половине девятого утра, летели четыре часа и пересекли пять часовых поясов, поэтому в настоящий момент внизу, под самолётом, начинался вечер. Правда, над облаками вечером не пахло, солнце светило в хвост самолёту вовсю, снежно светилось холмистое поле облаков, и день казался чудесным.
Портила пейзаж только вырастающая впереди над облаками серая туманная гора, похожая на гигантскую раковую опухоль. Это и была ундуляция ПНД, спровоцированная процессами в ионосфере, вытягивающими из холодных арктических воздушных масс водопады влаги.
— Диаметр?
— Около трёхсот тридцати километров.
Афанасий присвистнул.
— Ничего себе прыщик! Что на обзоре?
— Объект в зоне прямого визуального контроля, — браво доложил Костя.
— Право руля, пойдём вокруг по суживающейся спирали, максимальное сближение с ПНД — пять километров.
— Есть, командир!
Дохлый возник сзади как привидение.
— Ух ты, красавец!
— Скройся с глаз.
— Командир, со скуки помереть можно, дай хоть на объект полюбоваться, — взмолился Дохлый.
— Не больше минуты, — согласился Афанасий, в душе соглашаясь с чувствами сержанта, в полёте у него не было возможности размяться как следует, отдохнуть и расслабиться.
— Олег сказал — это ПНД третьего класса.
Никто Дохлому не ответил, и он продолжил:
— А в Китае был только второй.
Пилоты снова промолчали, Афанасий тоже.
— Ну ничего, отольются кошке мышкины слёзы! — пригрозил Дохлый неизвестно кому.
Самолёт пошёл вокруг туманной опухоли, высота которой над облаками достигала уже двух километров.