Война сердец
Шрифт:
«Я же тебе говорил, что любовь приносит только страдания. И не стоит ждать от неё ничего хорошего. Все люди предатели и твоя маркиза — не исключение», — шепнул вкрадчивый голос Салазара.
— Нет, не надо, хватит, уходи, уходи... — пробормотал Данте.
«Ну какой же ты всё-таки тупой! — не унимался Салазар (Данте так чётко слышал его голос, будто Салазар, из плоти и крови, стоял рядом). — Пойми, наконец, эта женщина такая же, как все, и даже хуже. Она не любит тебя. Ей нравится смотреть на твои мучения, поэтому она и здесь, тупица!».
— Замечательно! — молвила «Эстелла», подтверждая его слова. — Я люблю наблюдать,
В следующий раз Лже-Эстелла явилась в декабре. В ярко-красном платье с эполетами на плечах. И устроила спектакль: стала признаваться Тибурону в любви, обнимала его, целовала, уверяя, что ради него пойдёт на всё. Мужчина реагировал спокойно, хотя в антрацитовых глазах его и прыгали искорки, когда он бросал на неё взгляд. Салазар у Данте в голове лишь хихикал, повторяя, как попугай, одно и то же: «Я тебе говорил! Говорил!».
Когда «Эстелле» надоело кривляться, она наколдовала в воздухе хлыст, и мир Данте снова разрезала боль. При каждом ударе, что наносила эта женщина, кожа у Данте лопалась и пузырилась. Хлыст явно был напичкан магией, что усиливала боль в разы, и Данте кричал и кричал, срывая голос. И он так и не задумался, что Эстелла, настоящая Эстелла, не может колдовать, она не может вытворять такие вещи. Здравые мысли до него уже не доходили. Дамочка грубо смеялась, запрокидывая голову, и уверяла, что ненавидит Данте, а любит всю жизнь одного мужчину — Тибурона.
К январю издевательства двух магов довели Данте до изнеможения. Голос Салазара ещё звучал в его мозгу, напоминая назойливое жужжание мухи, но Данте не разбирал слов.
Утром тринадцатого января Тибурон, заставив Данте проглотить некую дрянь фиолетового цвета, долго и задумчиво смотрел, как тот извивается, прокусывая себе губы до крови.
— Я вижу, всё бесполезно, — молвил маг, прохаживаясь по комнате. Одет он был в длинную синюю рясу; подол её волочился хвостом. — Ты не понимаешь ни по-хорошему, ни по-плохому и не хочешь сказать, почему перстень меня не слушается. Магия Крови? Будь она неладна! Но ведь я совершил обратный ритуал. Я хотел лишить тебя не только власти над перстнем, но и силы. Твоя магия должна была вернуться ко мне. Ты был жалким младенцем, когда я тебе одолжил часть своей силы и перстень, ты должен был стать их хранителем, а не хозяином. Но теперь перстень не подчиняется даже волшебной палочке, что я позаимствовал у одной нашей общей знакомой. Эта палочка почему-то не содержит магии, хотя считается сильнейшим колдовским артефактом.
— Одно из двух: либо эта стерва меня надула, либо её надул тот, у кого она взяла эту палочку. Я — величайший колдун, я бы мог стать властелином мира, я всегда был с магией на ты, но сейчас происходит непонятное. И ты, слизняк, должен мне объяснить, что ты сделал с перстнем! — подойдя ближе, Тибурон с размаху ударил Данте по лицу. — Ты мне скажешь! Скажешь! И ты должен, обязан заставить перстень подчиняться мне, своему истинному хозяину!
Тибурон скрипел зубами, но Данте лишь безучастно пялился в потолок.
— Молчишь, незаконнорождённый ублюдок? Ладно. Тебе, видать, мало. А вот интересно, где же наша любимая Эстельита? Жду её, не дождусь.
При упоминании Эстеллы Данте нервно вздрогнул,
— Неужто ты ещё не понял, выродок, что эта женщина — моя? Она любит меня, а ты ей противен. Мы давно с ней любовники. Она сходит от меня с ума, пищит от моих ласк и поцелуев, как мышь в мышеловке.
В эту секунду открылась дверь, и в комнату вошла Лже-Эстелла, необыкновенно красивая в платье цвета янтаря. В руках она несла клетку, где сидели три чёрных крысы.
— А вот и объект наших мечтаний пожаловала! — громогласно произнёс Тибурон. — Ты великолепна сегодня, красавица! Впрочем, как всегда. Что ты нам принесла?
— Сегодня будет весело, — протянула «Эстелла», скаля белые зубки.
Поставив клетку на стол, она поочередно вынула крыс, беря их голыми руками, и усадила к Данте на грудь.
— Вот они, мои очаровашки. Думаю, сегодня они развлекутся на славу, — и «Эстелла» нежно погладила одну крысу. Все три были огромные, жирные, размером с упитанную кошку; они мерзко шевелили носами, волоча за собой длинные тонкие, как плети, хвосты.
Хоть Данте и плохо соображал, но фобия дала о себе знать. И пока крысы, гуляли по нему да по столу, где он лежал, Данте трясло, как в припадке эпилепсии. Лже-Эстелла, хохоча, обнимала Тибурона.
— Ну вот, скажи мне, дорогой, — обратилась она к нему. — За что мне его любить? Трусливый маленький мальчик боится милейших крысок! То ли дело ты, я люблю смелых и изобретательных мужчин, — и она поцеловала его в губы.
В голове у Данте царил беспросветный мрак, грудь разрывали на части боль и страх. «Умереть... умереть... я хочу умереть...», — подумал он, пялясь на гроздья летучих мышей под потолком. Он слышал издевательский смех Эстеллы, ощущал на теле мерзкие копошения крыс, и у него ум за разум заходил. Неужели этому не будет конца? Ну сколько можно? От бессилия у Данте полились слёзы, а когда одна из крыс вплотную добралась до его лица, Данте, глянув на её морду, потерял сознание.
С утра тринадцатого января Эстелла не находила себе места — Клариса обещала, что сегодня они пойдут искать Данте, но всё медлила и медлила. Она пропустила завтрак, оставив записку, что ушла по делам, «которые не терпят отлагательств». Явилась к обеду (как показалось Эстелле, чем-то очень довольная). И лишь часам к трём дня, когда Эстелла уже готова была её разорвать на кусочки, Клариса объявила, что им пора «навестить того, кто их уже заждался». На удивлённые вопросы Ламберто и Лусиано, Клариса пояснила, что они с Эстеллой едут на поиски Данте.
Дедушка Лусиано, всё обиженный на Данте, заявил: если они Данте найдут, чтобы ноги его в доме не было. Из-за него развалилось их родство с Мендисабалями, да и отношения с акционерами Национального банка у Лусиано трещали по швам — Браулио Мендисабаль настроил всех против герцога, и акционеры делали всё, чтобы Лусиано вышел из состава банка.
Ламберто на Национальный банк было плевать. Он радовался, что Клариса, несмотря на утрату Гаспара, продолжает жить и думать о делах насущных. Данте найти надо обязательно. И Ламберто объявил: он тоже хочет поехать за Данте вместе с Кларисой и Эстеллой, и это не обсуждается. Судя по лицу Кларисы, она была этим раздосадована, но отговаривать Ламберто не стала: как-никак, а Данте его сын.