Война сердец

Darina Naar

Но Ламберто не повезло: начались политические дрязги, и вице-королевство отделилось от соседей, приняв собственную Конституцию [3]. Согласно ей, убийство каралось смертной казнью. Причём было не важно, из какого убийца сословия и сколько у него титулов, золота и земель. «Маркиз ли ты, граф или принц, если ты убил пусть и нищего бродягу, ты должен за это ответить» — гласил текст Конституции. Несмотря на возмущения аристократической прослойки общества таким «варварством и неуважением», это сыграло роль: дуэлей стало гораздо меньше. До принятия

закона резня под видом дуэли устраивалась ежечасно по любой, самой незначительной причине.

После смерти Хусто, Альсидес — этот мерзкий, по мнению Роксаны, инфансон — приехал в столицу, явился к её отцу и пригрозил: Ламберто угодит на виселицу, если они не придут к соглашению, выгодному им обоим. Он потребовал себе титул и посватал Бласа к Роксане. Герцог, боготворивший Ламберто, пошёл на поводу у шантажиста, принеся жизнь дочери в жертву. Таким образом, Альсидес стал важным человеком в своём городе, Роксана же превратилась в узницу в доме, этих теперь богатых, но по-прежнему неграмотных и ужасно пронырливых крестьян. Девушка первое время чувствовала себя чудовищно, всеми фибрами души ненавидя новоиспечённых родственников, а заодно страдая от предательства отца и глупости брата.

Мамы у Роксаны не было. Она умерла от тифа, едва дочке исполнилось восемь. С тех пор девочку холили и лелеяли в доме герцога многочисленные няньки и гувернантки, пока Ламберто всё не испортил. Роксана часто вспоминала маму. Наверное, если бы мама была жива в тот момент, когда отцу пришло в голову так загубить ей, Роксане, жизнь, она бы этого не позволила.

Уже целый год Роксана была замужем за бестолковым и никчёмным Бласом, который, надо отдать ему должное, её обожал. Она считалась главной красавицей и модницей в Ферре де Кастильо. Все остальные женщины «высшего провинциального общества» и даже женщины «полусвета» [4] копировали её наряды, причёски и шляпки.

Роксана топнула ногой и отвернулась от зеркала. Чёрта-с два она пойдёт на бал в дешёвом платье! И, наплевав на Бласа и его мамашу, на следующий же день она заказала себе платье у столичной модистки за баснословную цену.

И вот приготовления закончились. Роскошное коралловое платье, отделанное кружевом блонд и с корсажем, усыпанным крупными топазами, поджидало хозяйку на кресле в углу спальни. Даже Блас подчинился и впервые в жизни позволил супруге самой подобрать ему костюм. Правда, категорически отказался снимать с головы напудренный парик, мотивируя тем, что при дворе у короля Карлоса III [5] все ходят именно так.

— Зато при дворе Марии-Антуанетты [6] уже не носят парики, — попыталась вразумить супруга Роксана. — Если вы предстанете перед герцогом Фонтанарес де Арнау, моим дорогим отцом, в таком виде, я сгорю со стыда и больше никогда не стану с вами разговаривать. Волосы теперь просто пудрят.

— Я не выйду к гостям без парика! — упёрся Блас. — У меня лысина!

— Вы невыносимы и упрямы, как баран!

— Я не выйду без парика! — Блас для убедительности постучал кулаком по

дубовой тумбе.

— Чёрт с вами! Нравится вам ходить как паяц, ходите! — фыркнула Роксана. — Но не вздумайте послезавтра на балу стоять рядом со мной и всем хвалиться, что я ваша жена. Посмотрим, что скажет Ламберто, когда вас увидит. Точнее я знаю что мой брат вам скажет — он поднимет вас на смех!

Блас ничего на это не ответил, а Роксана на мгновение представила, как бы было здорово, если бы на месте Бласа рядом с ней на балу стоял Гаспар. В сорочке с жабо, во фраке и удлинённых кюлотах. Но Гаспар был бы прекрасен, даже если бы пришёл на бал в своей обычной карабинерской форме.

Однако, за день до бала Роксана растеряла весь свой апломб. Её родственники должны были приехать на следующий день утром, а на Роксану, ни с того, ни с сего свалились тошнота и головокружение. Поначалу она списала это на волнение, но дурнота не проходила. Нет, только этого ей и не хватало! Она не может заболеть сейчас.

— Хозяйка, вам нехорошо? Вы такая бледная, — догадалась проницательная Урсула. Она пришла в последний раз взглянуть на бальное платье Роксаны. Блас в это время сидел с отцом и братом в кабинете — длинном, тёмном помещении, заставленным дубовой мебелью, — курил трубку и разглагольствовал на политические темы.

— Я дурно себя чувствую с самого утра, — кивнула Роксана. — Понятия не имею что со мной.

— А чего у вас болит?

— Ничего, просто тошнит... голова кружится.

— Эээ...

— Что? Ну, говори.

— А вы не думали, сеньора, может это... может вы... того?

— Чего «того»?

— Ну... может, вы в положении? Кстати, давно пора, вы ж замужняя женщина-то, уж целый год.

Роксана потрясённо уставилась на служанку.

— Хозяйка, не смотрите на меня так. Вы ж замужем, это ведь нормальное явление. Каждая женщина выходит замуж, чтоб потом стать матерью.

Вообще-то Роксана никогда так не думала, и в её планы раннее материнство не входило. И уж тем более не собиралась она рожать наследника Бласу, которого считала незначительной персоной. В глубине души Роксана была уверена: её заточение вечно не продлится. Когда-нибудь ей повезёт и она выберется из этого дома. А может быть, Гаспар заберёт её с собой в другие земли. Да и ей, дочери герцога, не пристало рожать наследников для каких-то крестьян. Разве ей мало, что она и так страдает? Только детей от Бласа ей ещё и не хватает!

— Я не могу быть беременна от Бласа, Урсула, — тихо сказала Роксана.

— Почему это? Он же муж ваш как-никак. Вы ж спите с ним в одной кровати. Простите меня, хозяйка, за мою дерзость. Может, я лезу не в своё дело, но от этого вполне могут появиться дети, если вы не знаете.

— Я не могу быть беременна от Бласа и вообще от кого бы то ни было. Я... — Роксана замялась, — я пью специальный отвар. Мне одна знахарка посоветовала. Помогает. Или ты думаешь, почему я до сих пор не родила Бласу его копию?