Война за океан
Шрифт:
– А где будут снабжаться наши суда?
– В нейтральных портах. Можно поднимать не свой флаг. О снабжении мы, американцы, позаботимся. Мы вас поддержим.
– Где купить эти суда? У вас есть?
– Вот мой помощник, – кивнул шкипер на клинобородого. Тот привстал и поклонился.
– Он свой человек в Сан-Франциско. За три-четыре месяца мы найдем столько судов, сколько вы захотите! И таких быстроходных, что не догонит ни один англичанин. Я буду посредником. Должен вам сказать, что это не только мое мнение и мой план.
– Да, это же говорят
– План ваш хорош, – сказал Казакевич, – но как мы будем узнавать о движении вражеских судов? Тут нам нужны люди, которые согласились бы помогать.
– Все, что будет угодно, сэр!
– Можно найти людей во всех портах, и все будем знать, – подтвердил советник.
– План каперства [95] отличен! – сказал наконец Муравьев. – Но выгоден для Америки больше, чем для нас. Не так ли?
95
Каперство – военные действия против торговых судов неприятеля со стороны частных лиц – каперов, получивших от правительства разрешение – каперское свидетельство – на право вести крейсерскую войну. Каперство было запрещено в 1856 г.
– Да…
Генерал помолчал, наблюдая, так ли действует «ассаже» на янки, как и на своих чиновников. Кажется, так же!
Теперь надо было снова оживить сморщившееся желтое лицо загорелого в морях шкипера.
– Не взялись бы вы доставить на будущий год к устью Амура продовольствие, а также другие предметы, которые нам нужны?
– О-о! С охотой, your excellency! Я об этом мечтал.
Разговор пошел о подробностях.
– Могли бы вы перевезти наших людей на своих китобойных судах? – спросил Невельской.
– Надо подумать…
– Когда? – спросил белокурый.
– В этом году.
– Судно невелико. Но если сойдемся и условия будут выгодны, мы все выгрузим. Солдат можно перевезти без особого комфорта.
– Сколько могли бы взять?
– Сто человек, – сказал клинобородый.
– Для солдат придется брать и продовольствие на всю зиму, господин губернатор, – ответил Невельскому шкипер, догадываясь, о чем речь.
– Мы могли бы найти, по крайней мере, еще два судна. Думаю, что и другие не отказались бы, – сказал советник с бородой клином.
Шарпер взглянул на него:
– Да, в море промышляют наши товарищи.
– Об этом можно договориться и с чужими. Деньги свое дело сделают, – сказал клинобородый. – Но риск очень большой, вы понимаете, your excellency! И вы, господин губернатор, – обратился он к Невельскому.
– Пока этого не требуем, – сказал Муравьев.
– О да! Но заранее надо знать!
– Весной у вас в Штатах будет мой агент по закупке продовольствия для этого края, – сказал Муравьев. – Могли бы вы встретиться с ним и помочь зафрахтовать суда?
– О да! Кто же будет?
– Поедет русский купец. Да, придется зафрахтовать
Шарпер даже языком прищелкнул.
Он между прочим осуществил свое намерение и в разгар деловых переговоров взял бутылку и спросил, как называется вино.
«Я выведу в люди этого труженика моря», – подумал Муравьев, прощаясь с ним.
Рослый морщинистый Шарпер протянул руку генералу запросто.
«Какой американец нахальный», – подумал Казакевич.
– Вы хороший моряк, – сказал клинобородый Невельскому в коридоре.
Отложив свою куртку, он внезапно, как бы спохватившись, вернулся в столовую.
– Вы моряк! – подмигнул он вошедшему за ним Невельскому, налил себе из графина стакан и осушил его.
В коридоре никто, казалось, не обратил на это внимания, но когда американцы пошли к шлюпке, то клинобородый заметно покачивался.
«Видно, пьяница», – подумал Геннадий Иванович.
Воронин проводил их, вернулся и сказал, что, когда американцы сели в шлюпку и отвалили, Шарпер очень сильно ударил своего советника. Тот прикрыл голову рукой. Но тут сзади его ударил белокурый. Он молчал, видно, привык к этому. И били его молча, с обеих сторон, а когда он пытался закрыть голову, то хватали за руки или ударяли в грудь. Так тихая шлюпка ушла во тьму.
Рассказав эти новости, Воронин отправился к себе.
– Давайте и мы, господа, напьемся один раз за упокой всех усопших! – сказал Невельской и налил всем по полному стакану.
Муравьев, отправив штаб, адъютантов, повара и вестовых и оставшись ночевать у Невельских, имел в виду это же самое, хотя и не предполагал поминать умерших. Надо же хоть раз со времени выезда из Иркутска! Ромок понемножку пить приходилось, да что толку. Надо же душу отвести.
– Ну что вы скажете об американском плане, Геннадий Иванович?
– План смел.
– Но кто же пойдет в каперство? Где у нас капитаны? Кто годен в корсары?
– Каждый из наших офицеров охотно возьмет судно. У всех есть практика.
«У Бошняка, например», – подумал генерал.
– Дайте мне крейсер, Николай Николаевич, и я пойду! – сказал Невельской. При этом кулаки его сжались, а лицо стало мальчишески юным.
Муравьев оглядел его тонкую плечистую фигуру. «Бог знает, может быть, и на войне он не маковое зерно. Во всяком случае, в смелости ему не откажешь».
Эта готовность идти и сражаться в океане понравилась генералу. «Вот тебе, сам же опровергнул все планы бескровной войны! Будешь топить суда, команды захватывать – в трюм их! Англичане поймают, придерутся к чему-нибудь и повесят. На рее вздернут по всем правилам. Завойко еще три года назад уверял, что Невельской – пират, захватывает суда у Компании и бьет их».
– Как будто мы этого без американцев не знали, Николай Николаевич!
– Так что же вы не сказали прежде?
– Зная, как у нас любят мнение иностранцев, я хотел, чтобы прежде все это вам сказал американец.