Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)
Шрифт:
Вдруг резко зазвонил телефон. Числов вздрогнул, трубку, разумеется, снимать не стал – не у себя дома, чай… Телефон звонил очень долго – замолкал, перезванивал, снова звонил через три прозвона, через два… Было такое ощущение, что звонивший точно знал – кто-то находится в квартире, и ему очень надо что-то сказать. Но Числов так и не снял трубку. Не снял – хотя звонок был адресован именно ему, но капитан, конечно, не мог этого знать… Это звонила Анна – она задерживалась и хотела предупредить, она очень нервничала, но не задержаться – не могла. Бизнес – штука серьезная, плохо сочетающаяся с разными «сантиментами»…
…Прошел
А мысли эти были вовсе даже и не неожиданными – закономерными они были… Чем дольше слонялся Числов в одиночестве по огромной квартире, тем яснее он понимал свою в ней чуждость и, если хотите, даже неуместность… Был момент, когда капитан решил было уйти – но посчитал это неудобным – не попрощаться, не сказать «спасибо». А еще он все время прокручивал в голове сцены знакомства с Анной и вообще всего вчерашнего вечера – и видел сам себя каким-то провинциальным валенком, каким-то жалким и убогим. А убогим и жалким Числов себя ощущать не любил…
Прошел еще час. Капитан уже откровенно злился: «Что она о себе думает? Денег много, так что – можно вот так человека, как блоху, в коробочку… А может, с ней случилось что… Да нет, что тут может случиться… Это просто… Манера богатых – бедные всегда подождут, дела богатых – поважнее…»
И все же капитан не выдержал и позвонил Дылеву, чтобы тот узнал у своей Елены Андреевны мобильный телефон Ани… Но телефон Дыли был выключен.
Тут Числов вспомнил о просьбах Веселого и Живчика позвонить их матерям – ему даже стыдно стало, что он вспомнил о солдатских просьбах так поздно…
…На разговоры с матерями он потратил еще почти час, и, конечно, настроения они ему не подняли. Он врал, в соответствии с «легендами» сыновей, о спокойной и безопасной службе, но трудно обмануть материнские сердца… И капитану пришлось слушать материнские рыдания и врать, врать… Врать и вспоминать маму снайпера Крестовского… Конечно, матери готовы были ехать куда угодно, чтобы послать с капитаном гостинцы своим сыночкам, – но Числов даже не мог им назначить встречу. Где её было назначить? В квартире Ани, из которой он еще не знал когда выберется? Или на следующий день – с утра на кладбище, с которого он должен был прямиком ехать на аэродром? Нет, теоретически можно было, конечно, договориться на очень раннее утро в госпитале, но… Но не было сил у Числова заглядывать в глаза солдатских матерей… И он обеим солгал, что улетает прямо сейчас…
А от этой лжи на душе совсем паршиво стало. Он нашел на кухне бутылку водки и уже совсем собрался накатить стакан, но остановился. Сам себя остановил, решил, что не дело это… Без хозяйки пить… Ясное дело,
Аня появилась уже поздно вечером, когда Сергей полностью «дошел до ручки». Она влетела в квартиру, увидела его лицо и не дала сказать даже слова:
– Прости, Сереженька! Ну прости. Действительно серьезная проблема была… Я… Сережа, ну пожалуйста.
Он ничего даже вякнуть не успел – Анна закрыла ему рот поцелуем. Числов попытался высвободиться – да не тут-то было. Что называется – не на такую напал. Вернее – это она на него напала. Капитан обалдел и растерялся от такого натиска.
– Аня, подожди, Ань, – что-то пытался он такое проблеять – она не отвечала, в том числе и потому, что уже не могла – рот, извините, был занят…
В общем, капитан ВДВ, можно сказать, был просто изнасилован, хотя, конечно, он не особо сопротивлялся. Но некий шок Сергей все же испытал – до сих пор в отношениях с женщинами ему не приходилось выступать в таком вот… откровенном «пассиве»…
…Когда все закончилось, они долго лежали на пушистом ковре молча. Вот только молчали они по-разному: Аня блаженно, а Числов – угрюмо. Мужики, они ведь вообще непосредственно после соития более чем женщины склонны к мрачности. И – к желанию убежать куда-нибудь побыстрее…
Наконец Числов встал и начал искать сигареты, инстинктивно оттягивая момент прощания. А он решил попрощаться. Интересна, мила и желанна была ему эта женщина, да вот, что делать – не ровня. Ни по каким критериям – а быть в «пассиве» Числов не желал просто на инстинктивном, на подсознательном уровне… В Анне он почуял силу – а значит, и опасность. Испугался капитан, что успеет отравиться этой невероятно шикарной женщиной, отравиться сладко, так, как травятся сверхдозой наркоты… Однако и на этот раз он не успел ничего сказать – снова Анна его опередила. Она перевернулась на живот и сказала спокойно и серьезно, как о вопросе решенном, а стало быть, не подлежащем обсуждению:
– Сережа… Я подумала… Подумала хорошо. И не только подумала, но и… почувствовала, если хочешь. В общем, так: ты завтра никуда не едешь.
У Числова даже сигарета изо рта выпала, по счастью, он не успел ее прикурить:
– Как это?.. У меня завтра – похороны, и оттуда – сразу на аэродром… Я, знаешь ли, пока еще в армии служу…
– Вот именно что «пока», – живо парировала Анна Дмитриевна. – И этот вопрос решается без проблем, поверь мне. Никакого дезертирства, все будет законно и правильно, у меня достаточно возможностей в Москве.
– Не сомневаюсь, – прошептал Числов, но Анна его даже не услышала, продолжая развивать свою мысль:
– А похороны эти… Неужели без тебя там никак? Ты же, наверное, этого солдатика почти и не знал?
Вот тут она, конечно, погорячилась. Крупную ошибку тут сделала Аня.
Капитан Числов поднял голову и четко и внятно ответил:
– Знал я его, может, и недостаточно близко, но он погиб в том бою, где могли убить и меня. Это – мой солдат, мой товарищ по оружию. Это солдат из моей роты. Мы не очень много могли для него сделать. Но хотя бы – по-человечески похоронить… Единственный человек из части, который может присутствовать, – это я. И как же мне…