Война. Часть 1
Шрифт:
— Советские женщины поставят тебе памятник, — приобнимаю Олю за талию.
— А параплан не хочешь? — упирается руками мне в грудь она, — или магазин для пулемёта, винт для самолёта, не хочешь?
— Всё хочу и уже давно.
— Только не здесь, едем домой, — легко ускользает из моих объятий подруга, — пожалеем людей, которые слушают нас сейчас. Слов-то они из-за твоей глушилки разберут, а вот…
— Думаешь, что они нас дома не слушают?
— Наши привыкли.
— Слушай, в чём это у тебя лицо? — вслед за Олей плюхаюсь на диван заднего сиденья ЗИМа.
— Где? — в её руках появляется
— ??!
— «Ошибку инженера Кочина снимаем», — наслаждается подруга нашим с Костей изумлением, — кстати, по пьесе нашего друга Шейнина…
— Так вы артистка, товарищ Мальцева? — поворачивается к нам водитель.
— На дорогу смотри, — строго цыкает на него та, — ну не совсем артистка, я — дублёрша Орловой.
— Не может быть! — Костя поспешно поворачивается к совершенно пустому Садовому кольцу, хотя вам никто не говорил, вы очень на неё похожи. А о чём картина?
— Секрет, — польщённо улыбается она.
— Да ладно, — легонько толкаю её плечом, — мы с Костей никому не скажем, у нас с ним уже столько подписок отобрали, можем ещё одну дать. Давай, колись.
— Ну слушайте, только больше никому. Значит так, инженер Кочин — талантливый авиаконструктор. Однажды, чтобы поработать над проектом нового секретного самолёта, берёт его чертежи к себе домой… Его начальник, завербованный иностранной разведкой, сообщает об этом резиденту…
— Кому-кому? — ёрзает на водительском месте Костя.
— Ну, главному шпиону… А Кочин влюблён в свою соседку по коммунальной квартире Ксению, которую играет Любовь Петровна. Ксения, в свою очередь, тоже завербована этим самым резидентом…
— Что творится, — качает головой Костя, сжимая в кулаках баранку.
— … она по его приказу заманивает Кочина к себе в комнату…
«Надеюсь, Орлова сама справилась с этой сценой».
— … а резидент проникает в комнату Кочина и фотографирует чертежи самолёта. Представляешь, при этом пользуется магниевой вспышкой. Там такая дымина была на площадке, — поворачивается подруга ко мне, — ничего не видно, но Кочин, когда вернулся к себе в комнату, почему-то ничего не почувствовал. Я возьми и шепни об этом Орловой, меня услыхал ассистент режиссёра, стоявший рядом и зашипел, мол, что ты в этом понимаешь, фильм снимается по пьесе самого товарища Шейнина, а сценарий написал Олеша. Тут и Шейнин появился, приехал на съёмки для встречи с актёрами. С большим вниманием отнёсся он к моим словам и предложил сцену с резидентом переснять, ещё о чём-то пошушукался с режиссёром товарищем Мачеретом и тот предложил мне стать главным консультантом картины.
— Не может быть, — восхищается Костя и пролетает по Кремлёвской набережной мимо Большого Каменного моста.
— Стоп, — кричу водителю, — проехали, давай сворачивай на Волхонку… Костя с красными ушами крутит баранку.
— … а вот я не пойму, — поворачиваюсь к подруге, — ты там трюки какие-то будешь исполнять вместо Орловой?
— По первоначальному сценарию я должна была с моста под поезд падать…
«„По первоначальному сценарию“? Интересно»…
— … ну когда Ксению с него толкает резидент, когда она раскаялась и решила идти в НКВД…
— Помедленнее, — командую водителем, — а то это мы сейчас с моста полетим.
— … но я подумала, что лучше немного изменить сценарий: Ксения будет теперь не раскаявшейся предательницей, а лейтенантом
«Любопытное прочтение пьесы „Очная ставка“».
— А как же чертежи самолёта? — Костя резко тормозит у нашего подъезда.
— Чертежи? Чертежи были ненастоящими, — хлопает дверью Оля и берёт меня под руку, — и идеологически всё правильно: молодые кадры, приходят на смену старым, не справившимся с новыми задачами, и разоблачают коварного врага, причём предателей в картине нет, есть только совершившие ошибку…
— Ну а драки, погони и другие голливудские трюки зачем?
— Самбо и дзиу-до будем пропагандировать… война уже идёт.
20 ноября 1938 года, 14:00.
«Война уже идёт, война уже идёт», — рефреном звучат Олины слова в голове в такт стуку железных подковок на каменной лестнице.
— Алёша, прошу вас, — тревожно смотрит на меня жена академика Варвара Дмитриевна, провожая в кабинет мужа, — постарайтесь покончить с делами побыстрее, Владимиру Николаевичу нездоровится.
— Алексей Сергеевич, — радушно встречает меня хозяин, — наслышан о вашей поездке на шахматный турнир. Сами шахматами увлекаетесь? Может сыграем партию.
— В другой раз, Владимир Николаевич, — смотрю на умоляющие глаза его жены, — спешу очень, я буквально на минутку.
— Варечка, распорядись насчёт чая, пожалуйста, — кивает он на кресло напротив меня, — я так понимаю, вы с миссис Пост встречались в Амстердаме не только по поводу матча на первенство мира?
— Вы проницательны, Владимир Николаевич, — подо мной скрипит толстая кожа, — это я для неё возил образцы вашего полиэтилена. Переговоры прошли очень удачно, заказы на оборудование, что вы включили в список, она приняла, по срокам — от полугода до года. Главное, мы договорились о долгосрочном сотрудничестве, так что, надеюсь, поставки будут продолжаться. Но я здесь не за этими, прочтите, пожалуйста, вот этот научный отчёт, его нам удалось достать по своим каналам.
Варвара Дмитриевна, сама вошедшая в кабинет с подносом, бросает на меня укоризненный взгляд, заметив в руках мужа несколько отпечатанных на машинке листов.
«Как бы я персоной нон-грата у неё не стал, — добавляю в чашку молока, — говорить с академиком о смесевом ракетном топливе или отложить до следующего раза»?
Дело в том, что, пытаясь в прошлой жизни разобраться с этим вопросом, я выяснил, что одним из его компонентов, а именно горючим, является эластичный полимер с довольно хитрыми механическими и объёмными свойствами. Название полиуретаны, а особенно его циклопическая формула в справочнике, вызвали у меня тоску, и я отбросил тогда мысль о смесевом топливе, отбросил… до последнего времени.