Война. Часть 1
Шрифт:
— Любопытно, — академик отрывается от чтения, — многообещающий материал, эластичнее и прочнее шёлка, влагу не впитывает. Шлак… наверное из молодых, стариков в лаборатории профессора Байера я всех знал, работал у него в Мюнхене ещё до войны. Ну что ж, пока я вижу две основные трудности для немедленного запуска перлона в производство: первая — нужно создавать специальные машины, у нас с этим не очень, для вытягивания длинных нитей, ведь самая очевидная область применения для сего материала, что сразу приходит на ум, это — нити, верёвки, канаты. Впрочем, в первое время можно искусственную щетину производить…
«Попробовать
— … Вторая трудность, добыча фенола — основного сырья для перлона. Технология давно известная — из каменноугольной смолы, но тут масштабы не те. Сами посудите, сто грамм фенола на одну тонну угля, да и те уже расписаны между аспирином, эпоксидкой и салициловой кислотой.
— Что же делать, Владимир Николаевич?
— Как что, молодой человек, если нельзя добыть, то надо синтезировать. Это германцам деваться некуда у них нефти нет, придётся возиться с углём, а нас нефтью бог не обидел. Будем фенол из бензола синтезировать, правда серной кислоты понадобится много в соотношении примерно два к одному. Хотя нет, не обязательно. Я в бытность свою в Америке работал над высокооктановыми добавками к моторному топливу с низкой температурой замерзания и обнаружил, что очень хорошо для этого подходит кумол или, как они его называют, кумин. Его просто получить алкилированием бензола пропиленом, если продолжить реакцию с добавлением кислорода и небольшого количества серной кислоты, то на выходе получаем фенол и ацетон. Все процессы идут при небольших температурах и давлениях, я это проделывал в домашней лаборатории.
«Просто кладезь знаний… Спрошу, была не была».
— Владимир Николаевич, а вы слыхали о полиуретане? — отхлёбываю уже совершенно холодный чай.
— Не только слышал, но и в руках держал, — улыбается академик, глядя на моё вспотевшее от напряжения лицо, — я встречался в Чикагском университете с его создателем, тоже немцем, по просьбе моего заказчика, — он ловко обошёл патент Кэразэса на полиэстер и нейлон, но особого интереса, как волокно для тканей, полиуретан в Америке не вызвал.
— Меня интересуют пенополиуретаны, такие, которые можно получать непосредственно в в нужной конструкции: заливаешь в неё, она принимает её форму и полимеризуется в ней, термостойкие и небольшие по плотности…
Академик несколько минут задумчиво глядит на огонь в камине.
«Один глупец может задать столько вопросов»… — поглядываю на напольные часы и с опаской прислушиваюсь к шагам в коридоре.
— Действительно, тот немец из «ИГ Фарбен», его звали Отто Байер, он однофамилец профессора, показывал кусочек каучукоподобного материала, — Ипатьев поднимает на меня усталые глаза, — но мне кажется, что эта была не пена… явное литье.
«Это как раз не проблема, вспененный полиуретан в моей истории был открыт случайно, когда в реакционную смесь попала вода».
— Владимир Николаевич, я понимаю что вы очень заняты, но может быть посоветуете кого-нибудь специалиста, кто мог бы заняться этим вопросом? Очень большие перспективы открываются в области топлива для реактивных двигателей.
— Посоветую, — академик устало откидывается на спинку кресла, — и не какого-нибудь, а специалиста с большой перспективой: доктора наук Кнунянца, бывшего дипломника Алексея Евгеньевича Чичибабина…
«Почему он так испытующе смотрит
— Как здоровье академика? — задаю наводящий вопрос.
— Вот, Алексей Сергеевич, — неожиданно легко вскакивает с места Ипатьев и спешит к письменному столу, — письмо от него, я думаю его следует передать Сталину…
Дверь в кабинет открывается и на пороге появляется рассерженная жена.
— Уже ухожу, Варвара Дмитриевна, вот только письмо от Алексея Евгеньевича захвачу, — тоже поднимаюсь я, её глаза зажигаются радостным огнём.
«Кнунянц, ну как я мог сам не догадаться»?
21 ноября 1938 года, 10:30.
«Повезло, солнечный день сегодня. Идеальная погода для определения максимальной скорости самолёта на оптимальной высоте. Торопит Голованов. Его можно понять: первый И-180 разбит в дребезги Чкаловым, второй — скапотировал, когда за штурвалом был Супрун… и совершенно точно не может быть подан на испытания в НИИ ВВС до нового года. Яковлевский И-26 провалил статические испытания, поэтому тоже к первому января не поспеет. О Бартини и говорить нечего: итальянские основательность и неспешность уже вывели его из числа реальных конкурентов на победу в конкурсе».
— Высота четыре тысячи метров, — в динамиках раздаётся нарочито спокойный голос Галлая, — температура минус девятнадцать, начинаю работу.
Работники КБ, обступившие мой припаркованный у ангара ЗИС с открытыми дверями, возбуждённо заговорили, заглушая гул двигателя, несущегося с небес. Я специально включил радиостанцию в машине на приём, чтобы увести «болельщиков» от дверей радиорубки и не мешать руководителю полётов.
Работа испытателя в данный момент заключается в том, чтобы попытаться разогнать самолёт до максимально возможной скорости на прямолинейном участке над аэродромом, гоняя его взад — вперёд, провести так называемый «километраж». Подходить к искомой скорости лётчик должен постепенно, постоянно контролируя состояние машины, чтобы не допустить флаттера.
«Хотя сегодня Галлай может действовать увереннее, учитывая успех накануне»…
Вчера вечером потихоньку от всех Лавочкин м Люшиным уже провели «километраж» И-289-го… Пока после испытаний проверяли, обмеряли и взвешивали машину, вычисляли аэродинамическую поправку скорости, наступила ночь, поэтому решили порадовать меня утром.
«Пятьсот пятьдесят километров в час! Догнали „мессер“»!
На климовском двигателе, пушкой Дегтярёва в развале блока цилиндров (Шпитальный свою пушку не торопится присылать) и двумя макетами синхронных пулемётов, не считая радиостанции и кислородного оборудования…
— На ламинарном крыле? — чуть не раздавил телефонную трубку в кулаке.
— Нет-нет, на обычном, завтра с утра будем делать «километраж» с ламинарными консолями, приезжайте, Алексей Сергеевич, будем ждать.
«По теории, по самым скромным прикидкам, ещё пятьдесят километров в час можно выжать…»
— Шестьсот десять… — голос Галлая заметно дрогнул.
— Ура!! — Люда Сибиркина и другие девчонки из «девушковой бригады» бросились обнимать Наума Чернякова.