Война. Часть 1
Шрифт:
— Нам бы ещё товарищей Виноградова, Леймера и Лаписова в коллектив, — Миль с надеждой глядит на меня.
«Высотный истребитель — это „Пешка“? Чёрт, не хотелось бы мешать Петлякову, хороший самолёт у него вышел… Быть посему, но за главу вертолётной бригады Изаксона, орденоносца, Хруничев мне заплатит».
— Хорошо пишите список, всех кого считаете нужными нам, включая техников и мастеров, — киваю я, — что ещё?
— Бальса нужна, — хором отвечают вертолётчики.
— Что это такое? — спешно пытаюсь найти информацию в памяти.
— Дерево такое, растёт
«„Москито“, английский лёгкий бомбер из бальсы был сделан… растёт на юге Мексики и в Гватемале».
— …Понимаете, Алексей Сергеевич, — продолжает будущий главный конструктор вертолётов, — винт геликоптера — это самая важная его часть, даже важнее мотора. Подъёмная сила в большей степени зависит от ометаемой площади винта, чем от мощности мотора. Лопасти должны быть лёгкими и прочными…
— Я думал вы их из дюралюминия строите.
— Пытались, — вздыхает Черёмухин, — не вышло ничего. Вальцы для прокатки дураля узкие, приходится потайную клепку применять, но при вращении винта или от температуры листы начинают воздух травить с верхней плоскости на нижнюю… Пришлось возвращаться к деревянным нервюрам и клеёной фанерной обшивке, обтянутой полотном. Дуралевым остался только лонжерон. Ну а сосна тяжёлая…
— А форма лопасти у вас какая, НАСА номер двенадцать? — пытаюсь блеснуть эрудицией.
— Какой номер, Алексей Сергеевич, — сокрушённо машет рукой Миль, — лопасть плохо форму держит, отсюда вибрации, низкая подъёмная сила, большая нагрузка на ручку управления. Пришлось два соосных винта городить: один — большой, несущий, другой — малый, только для управления.
— Будет у нас бальса, — уверенно говорю я, — всё что потребуется, всё найду. Геликоптерная тема снова стала модной и в Германии, и в Америке, где ею занялся Сикорский. Как видите, ею вновь заинтересовались и у нас. Думаю, что вы уже можете, не дожидаясь техзадания, начинать прикидки: проектируем двух-трёхместный аппарат, продольная схема с автоматом перекоса. Один несущий винт и один вертикальный путевой на задней балке.
Глава 12
2 декабря 1938 года, 18:00.
В лаборатории противно «захрюкал» местный телефон.
«Чёрт, как я не люблю прерываться… особенно во время решительного эксперимента. Но придётся, „Грымза“ без толку не звонит».
— Алексей Сергеевич, — в голосе секретаря послышалась непривычная теплота, — Анечка звонила, попросила ваш ЗИС на час-другой ей нужно на «Мосфильм» по срочному делу…
«Не понял, сотрудники аппарата ЦК по служебной надобности могут легко вызвать дежурный автомобиль из спецгаража… А, ну да, там же „эмку“ пришлют… значит солидности добирает».
— … вы ведь всё равно до одиннадцати работаете в лаборатории.
«Надеюсь, это не войдёт у неё в привычку».
— Да, конечно, — делаю значительную паузу, —
«Так, надо в последний раз пробежаться по основным элементам установки, от печки»… Мой замечательный источник для питания ксеноновой лампы-вспышки сгорел час назад: высоким напряжением пробило ограничительный резистор, в итоге — короткое замыкание. Поэтому аккуратную коробочку источника и сгоревшее сопротивление сейчас заменяет огромный стеклянный ртутный выпрямитель (у печки), ему любые замыкания нипочём.
Дальше на монтажном столе — лампа накачки и рубиновый цилиндр. Они расположены параллельно друг другу и заключены в стальную коробочку, в которой находится зеркальный отражатель из листовой меди. Его цилиндрическая форма образует в сечении эллипс. Лампа и рубин находятся в фокусах эллипса: здесь работает его свойство, что все лучи, исходящие из одного фокуса почти в любом направлении, после отражения пройдут через другой.
Последнее устройство — мишень, на которую направлено выходное отверстие коробочки (из него будет бить «луч Лазаря»), состоящая из фотодиодного датчика. Визуальное наблюдение меня не устраивает, хочу увидеть на экране осциллографа тонкую организацию луча, который будет излучать оптический квантовый генератор.
«„Луч Лазаря“… кхм, „как вы яхту назовёте“… к тому же люди могут подумать, что в честь товарища Кагановича… хватит с него того, что уже носит его имя… пора увековечить имя парня, чью жизнь я разрушил, одной „бутсы“ недостаточно… „лучи Чаганова“ или сокращённо — „Че-лучи“… звучит неплохо».
Решительно щёлкаю тумблером питания, появился высокий шипящий шумок от высоковольтного источника. На тыльной стороне стальной коробки, в длинных узких отверстиях для вентиляции устройства затрепетал зелёный огонёк ксеноновый лампы-накачки, на дульной — никакого луча нет, но на экране — блюдце осциллографа появились небольшие импульсы с заваленными фронтами.
«Как и ожидалось, длительность импульса — одна миллисекунда, частота — сто герц, — потихоньку начинаю крутить ручку автотрансформатора, — что ж добавим напряжения на лампу»… Засмотревшись на экран, пропускаю исторический момент, когда лёгкие клубы дыма от сгоревшего блока питания ещё витающие в воздехе разрезает кровавым шилом долгожданный, мощный «Че-луч». Он в мгновение ока выводит из строя бескорпусной германиевый диод, служащий мне фотодатчиком, импульс пропадает, я рывком поворачиваюсь к установке и, заметив лазерный луч, медленно опускаюсь на стоящий сзади стул.
«Почему я начал с рубинового лазера? Казалось бы с самого бесполезного в использовании»…
Всё началось с недавнего разговора на собрании Опытного завода, посвящённого большому проценту брака на полупроводниковом производстве, где я хвастливо пообещал: «Рубиновые пробки с меня». Получить сам кристалл рубина действительно не трудно, а вот просверлить в нём отверстие… На одно отверстие диаметром в десятки микрон уходит у одного ювелира высочайшей квалификации… шестьдесят часов рабочего времени!