Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Тарас Анатолий Ефимович

«Лишенная разума чернь, уподобляясь скоту, утвердила в своем уме весьма безрассудное решение и даже склонилась на то, чтобы погубить начальников и избранных лучших мужей, а особо знаменитых по сравнению с собой, после мучений предать всех смерти, а их имения захватить; это и совершилось»…

Временник Ивана Тимофеева. Цит. по книге Гумилева, с. 447

В условиях интервенции, краха центральной власти и армии, последней надеждой Московской Руси стало народное сопротивление, освещенное идеей общественного сплочения во имя защиты Отечества. Сословные противоречия, характерные для предыдущего периода Смутного времени, в определенной мере уступили место общему религиозно-национальному единству. Силой, сплотившей все социальные группы, выступила православная церковь, увидевшая

смертельную угрозу себе со стороны католицизма и униатства, состязаться с которыми в борьбе задуши сограждан она не умела и не хотела.

Заточенный в Кремле патриарх Гермоген продолжал распространять через своих сподвижников грамоты, призывая соотечественников бороться с иноверцами и смутьянами. Центром православной патриотической пропаганды выступил Троице-Сергиев монастырь, где воззвания составляли архимандрит Дионисий и келарь Авраамий (в миру Аверкий) Палицын. [206]

* * *

С марта по октябрь 1611 года Дионисий и Палицын разослали грамоты Гермогена и свои в Казань и другие низовые города, в Новгород Великий, на Поморье, в Вологду и Пермь, в которых говорилось:

206

Аверкий Иванович Палицын (1550–1626) ранее был воеводой в Коле и Холмогорах. В 1597 г. постригся в монахи. С конца 1607 года — келарь в Троице. В 1619 году из-за конфликта с патриархом Филаретом уехал в Соловецкий монастырь, где и умер. Автор «Сказания об осаде Троице-Сергиева монастыря».

«Православные христиане, вспомните истинную православную христианскую веру… покажите подвиг свой, молите служилых людей, чтоб быть всем православным христианам в соединении и стать сообща против предателей христианских… Пусть служилые люди без всякого мешканья спешат к Москве, в сход к боярам, воеводам и ко всем православным христианам».

Троицкие грамоты попы публично зачитывали на площадях и в церквях городов. Так было и в Нижнем Новгороде — крупном торговом городе на Средней Волге. Там ее читал в Спасо-Преображенском соборе протопоп Савва Ефимьев. Чтение грамоты закончилось горестными восклицаниями людей и вопросами: «что же нам делать?». И тут раздался громкий голос: «ополчаться!» Это сказал земский староста Кузьма Минин, по прозвищу «Сухорук»: «ремеством говядарь» (торговец мясом), «муж рода не славного, но смыслом мудр».

Известны скудные сведения о жизни Кузьмы до 1612 года. Ему было тогда около 50 лет. Он родился в многодетной семье богатого соледобытчика Мины Анкудинова из Балахны. Мина являлся совладельцем нескольких больших «рассольных труб» (промыслов).

Интересно то, что совладельцем принадлежавшей Мине Анкудинову трубы Лунитская был… Дмитрий Михайлович Пожарский!

Так что, прежде чем стать товарищами по ополчению, Кузьма Минин и князь Пожарский были уже хорошо знакомы.

Сочетание богатства, честности и деловых способностей вызывало уважение горожан к Кузьме Минину, избравших его земским старостой. Земский (точнее — посадский) староста фактически был посредником между центральными властями (московской администрацией, назначавшей в города воевод) и горожанами. Главной функцией земских старост являлся сбор налогов с населения, что, естественно, придавало им немалый авторитет. В годы Смутного времени, когда после каждого переворота прежнего царя объявляли незаконным, а то и сразу было два «царя», законность большинства воевод стала сомнительной, а их реальная власть уменьшилась. Соответственно, роль земских старост возросла еще больше.

Предложение Минина «ополчаться» решительно поддержал упомянутый протопоп Ефимьев. Он обратился к пастве со словами, содержавшими все тот же тезис о «страшной угрозе латинства»:

«Увы нам, чада мои и братия, пришли дни конечной гибели — погибает Московское государство и вера православная гибнет. Горе нам!.. Польские и литовские люди в нечестивом совете своем умыслили Московское государство разорить и непорочную деру в латинскую многопрелестную ересь обратить!»

Речь Саввы убедила большинство горожан поддержать Минина. Однако объявились и оппоненты. Когда Минин заявил: «Сами мы не искусны в ратном деле, так станем кличь кликать по вольных служилых людей», послышались вопросы: «А казны нам откуда взять служилым

людям?»

Минин ответил: «Я убогий с товарищами своими, всех нас 2500 человек, а денег у нас в сборе 1700 рублей; брали третью деньгу: у меня было 300 рублей, и я 100 рублей в сборные деньги принес; то же и вы все сделайте». «Будь так, будь так!» — закричали в ответ.

Староста начал сбор денег.

Некая купеческая вдова сказала: «Осталась я после мужа бездетна, и есть у меня 12 тысяч рублей, 10 тысяч отдаю в сбор, а 2 тысячи оставлю себе». Богатые купцы Никитовы, Лыткины и Дощанниковы дали более девяти тысяч рублей. Семья промышленников Строгановых пожертвовала 4660 рублей.

* * *

Понятно, что войску требовался умелый и достойный предводитель: «муж честен, кому ратное дело за обычай, который в таком деле искусен и который в измене не явился». Кузьма Минин предложил пригласить воеводой 33-летнего князя Дмитрия Михайловича Пожарского (1578–1642), известного ему по солевому предприятию отца.

Как воевода, Пожарский не проиграл ни одной битвы. Как стольник, ни разу не изменил царям. Пожарский верно служил Борису Годунову, Лже-Дмитрию I и Василию Шуйскому, пока их смерть или отречение не освобождали его от присяги. Князь не присягал ни Лже-Дмитрию II, ни королевичу Владиславу.

К началу XVI века Пожарские богатством существенно уступали многим другим князьям, однако знатностью рода могли соперничать с кем угодно. Их родословная шла по прямой линии от великого князя Всеволода Большое Гнездо (1154–1212). В 1238 году великий князь Ярослав Всеволодович дал в удел своему брату Ивану Всеволодовичу город Стародуб (на Клязьме) с окрестностями. Стародубское княжество (не путать со Стародубом в Северских землях) находилось между Владимирским и Нижегородским княжествами. Кстати, село Мугреево входило в его состав. [207]

207

С конца XVI века Стародуб потерял свое прежнее значение. К началу XIX века он превратился в село Клязвменский Городок Ковровского уезда Владимирской губернии.

Иван Всеволодович стал родоначальником династии стародубских князей. Один из них, Андрей Федорович Стародубский, отличился в Куликовской битве. Второй сын этого Андрея Федоровича — Василий — получил в удел волость с городом Пожар (Погара) [208] в составе Стародубского княжества. По названию города князь Василий Андреевич и его потомки получили прозвище «Пожарские», ставшее затем фамилией.

Отец Дмитрия, Михаил Федорович Пожарский отличился при взятии Казани и в Ливонской войне. Но в марте 1566 года Иван IV согнал со своих уделов всех потомков стародубских князей. Решив расправиться с двоюродным братом — Владимиром Андреевичем Старицким, царь поменял ему удел, чтобы лишить верного дворянства, а взамен дал ему Стародубское княжество. Стародубских же князей отправил в Казань и Свияжск. Среди них оказались Андрей Иванович Ряполовский, Федор Иванович Пожарский (дед Дмитрия) и другие.

208

Некоторые историки XIX века отождествляли его с селом Троицко-Ильинское Ковровского уезда Владимирской губернии.

В 1580-е годы большинство вотчин в бывшем Стародубском княжестве постепенно были возвращены законным владельцам. Но «казанское сидение» нанесло непоправимый урон князьям Пожарским в местническом плане. Их «затерло» новое «боярство», выдвинувшееся в царствование Ивана IV. Так Пожарских, входивших в XIV — начале XVI веков в число знатных Рюриковичей, оттеснили на периферию, что дало повод ряду советских историков называть их «захудалым родом».

* * *

По рекомендации Минина и Ефимьева, горожане решили призвать на воеводство князя Дмитрия Михайловича. Дважды посылали нижегородцы гонцов к нему с просьбой возглавить ополчение; но он отвечал отказом. Во-первых, этого требовал тогдашний этикет: на Руси считалось неприличным соглашаться с первого раза; во-вторых, князь хотел таким способом вытребовать себе большую власть.