Войны несчитанные вёрсты

Телегин Константин Федорович

К сожалению, в мемуарах Маршала Советского Союза Г. К. Жукова этот момент, как я полагаю, за давностью времени приобрел несколько иное освещение. В подтверждение достоверности приведенного здесь разговора могу привести только фразу из книги К. К. Рокоссовского "Солдатский долг": "Присутствовавший при этом представитель Ставки, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне"{28}.

Я лично считаю, что приведенный выше, скажем прямо, неординарный ответ Г. К. Жукова был единственно правильным и его следовало рассматривать как выражение самого высокого доверия к способности командующего фронтом решать даже те вопросы, от которых в конечном счете

мог зависеть и ход всей войны. Приняв же за командующего фронтом столь ответственное решение, Г. К. Жуков, по логике, обязан был взять на себя и руководство его осуществлением, хотя бы на первом этапе.

Между тем М. С. Малинин, связавшись по ВЧ со штабом Воронежского фронта, получил подтверждение: и в полосе обороны 6-й гвардейской армии захвачен сапер, также занятый разминированием прохода для своих войск.

Сомнений не оставалось. И тогда К. К. Рокоссовский приказал В. И. Казакову открыть огонь.

В ночной тишине на командном пункте фронта в тридцати километрах от передовой мы услышали громоподобный гул начала сражения. Как выяснилось некоторое время спустя, огонь нами был открыт всего за десять минут до начала артиллерийской подготовки противника.

Но об этом мы узнаем потом. А в те минуты, о которых идет речь, такой исчерпывающей ясности, конечно же, не было. Отгромыхали залпы нашей контрартподготовки, и над всей линией фронта нависла зловещая тишина.

Командующий 13-й армией генерал Н. П. Пухов доложил, что противник не проявляет никаких признаков активности. Это особенно настораживало - ведь основной удар артиллерийскими средствами наносился в полосе обороны этой армии, ибо именно здесь и ожидалось наступление противника.

Потянулись томительные минуты ожидания. Противник молчал. И так длилось невероятно долгие два часа. Наконец в 4 часа 30 минут на нашу оборону обрушился ответный артиллерийский удар, а еще через час, в 5 часов 30 минут, в ярком свете раннего июльского утра противник начал наступательные действия. Удар, хотя и ослабленный контрартподготовкой, но достаточно чувствительный, был нанесен по всей полосе обороны 13-й армии и примыкавшим к ней флангам ее соседей: слева - 70-й, справа - 48-й армий.

Противник предпринял наступление большими, в первую очередь танковыми, силами на узком участке обороны практически одной армии. Уместно здесь отметить, что только через несколько часов после начала гитлеровского наступления мы по достоинству могли оценить, какой силы удар готовился германским верховным командованием.

На определившемся почти сразу ольховатском направлении против сражавшихся здесь 81-й стрелковой дивизии генерала А. Б. Баринова и 15-й стрелковой дивизии полковника В. Н. Джанджагавы враг бросил до трех пехотных и две танковые дивизии. Наступательные действия этих соединений были поддержаны большими силами артиллерии и авиации. Действуя группами по 50-100 самолетов одновременно, авиация противника пыталась бомбовыми ударами разрушить нашу оборону на всю тактическую глубину.

Однако вполне очевидные расчеты врага на то, что массированное применение авиации поможет решить задачи, поставленные сухопутным войскам, оказались иллюзорными, основанными на ушедших в прошлое его превосходстве в количестве и качестве самолетов, боевом опыте летного состава.

Сейчас группам вражеских самолетов приходилось прорываться к целям сквозь плотный огонь зенитной артиллерии, под непрерывными атаками наших истребителей. В дымном небе, как и на земле, развернулось ожесточеннейшее сражение, в котором одновременно участвовали сотни самолетов. И целью его был не частный успех, а завоевание стратегического господства в воздухе. Вот почему за ходом этой борьбы, исход которой определился не сразу,

с напряженным вниманием следили не только командование 16-й воздушной армии и Военный совет фронта, но и Ставка Верховного Главнокомандования.

Между тем на земле воины Центрального фронта держали труднейший боевой экзамен. Четыре мощных атаки, следовавшие почти без передышки, отбили в первый день бойцы 13-й армии. И только ввод противником свежей танковой дивизии вынудил части сражавшихся на этом направлении дивизий отойти на вторую линию обороны. Однако темп наступления противника был сбит.

Наиболее полно мне запомнился первый день гитлеровского наступления - и по количеству событий, и по определившимся первым итогам. По этой причине мне хочется воспроизвести по памяти некоторые подробности того незабываемого дня.

Примерно через два часа после начала наступления противника командующие родами войск, согласовав свое местонахождение, разъехались в войска. На командном пункте кроме Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского неотлучно оставался только М. С. Малинин.

Вполне понятно, что большинство руководящих работников управления фронта направилось в расположение войск 13-й армии, принявшей на себя главный удар гитлеровских полчищ.

...Уже издалека стал виден затянутый дымом горизонт. Короткие часы относительной ночной прохлады с восходом солнца сменились удушливой жарой. В белесом безоблачном небе висело раскаленное солнце.

По степным пыльным дорогам, к линии фронта, повсеместно поднимая за собой длинные пыльные хвосты, двигались колонны грузовиков.

Водитель, сержант Гришанов (старшина Михайлов в связи с заболеванием глаз был еще из-под Сталинграда направлен в один из тыловых госпиталей), проявляя всю свою сноровку, с трудом обгонял утопавшие в пыльных шлейфах транспортные колонны. Только примерно через час мы добрались до командного пункта 13-й армии. Здесь уже было отчетливо слышно громоподобное дыхание передовой.

Командующего 13-й армией генерал-лейтенанта Н. П. Пухова я застал за разговором по телефону. При моем появлении он разговор прервал, доложил о том, что армия ведет оборонительный бой и, пристально оглядев меня с головы до ног, сочувственно произнес:

– Разрешите предложить вам умыться. Да и форму не мешает почистить - я ведь вас с трудом узнал под слоем пыли.

Выглядел Николай Павлович бодрым, хотя, судя по покрасневшим векам, минувшую ночь он тоже не спал. Когда минут пятнадцать спустя начальник штаба генерал-майор А. В. Петрушевскиа, обрисовав по моей просьбе обстановку, доложил, что первая атака противника отбита с большими для него потерями, Николай Павлович огладил ладонью свою до блеска выбритую голову и произнес, откровенно доверяя мне свои опасения:

– Так ведь это только первая... А сколько их еще предстоит нам выдержать?

На командном пункте беспрерывно звонили телефоны, включались рации, входили, докладывали и уходили люди. Незримые, но прочные нити связывали командарма с войсками, позволяли наиболее разумно распорядиться имеющимися у него силами, образно говоря, постоянно держать руку на пульсе боя. Войска 13-й армии не дрогнули и пока надежно удерживали обороняемые рубежи.

Поступили новые доклады из соединений, свидетельствующие о нарастании напряжения. Теперь, когда главные события разгорелись на ольховатском направлении (а мы в свое время полагали, что первый удар будет нанесен в направлении на Поныри), следовало ожидать, что сила ударов на этом участке будет нарастать до тех пор, пока противник не убедится в безнадежности своих усилий и не попытается поискать в нашей обороне другое, более слабое место. То, что действия такого рода будут гитлеровцами обязательно предприняты, мы не сомневались.