Воздухоплаватели
Шрифт:
Вразведотделе штаба фронта установили, что и так вот немцы передавали данные о дислокации наших войск здесь, на восточном берегу Одера.
19 апреля к нам на КП приехал начальник разведки артиллерии фронта и сообщил, в каких местах инженерные части будут наводить переправы. Наша задача охранять их, засекать любые средства, мешающие наведению.
На следующий день с утра на всем участке фронта началась мощная артподготовка. В это время саперы принялись за переправы, а аэростаты наши поднялись в воздух.
Прошел час - половина переправ была наведена.
Форсирование Одера живо напомнило мне чем-то форсирование Невы. Но разве можно было сравнить оснащенность переправочными средствами с той, которой располагали наши инженерные войска в начале войны?! Невольно подумалось: вот бы нам тогда такие переправочные средства...
Первые сведения в штаб передали Иняев, Можаев и Клишин. Артиллерийская канонада не смолкала ни на миг, и больше часа они вели разведку, корректировали огонь. Переправы в центре прорыва и на правом фланге тщательно уберегались от артиллерии противника. Так что на правом фланге наши войска даже захватили плацдарм на западном берегу. Но тут из района Штеттинских укреплений по этому плацдарму и переправам гитлеровская тяжелая артиллерия открыла огонь.
Ферцев и Иняев быстро обнаружили эти батареи, вызвав огонь артдивизионов на их уничтожение. Однако командир артиллерийского полка попросил уточнить координаты противника. Дело в том, что стало известно о складах с цистернами, в которых, по данным разведки, находился газ иприт. С этими складами лучше быть поосторожнее, и наши воздухоплаватели действуют предельно точно. Вражеские батареи вскоре замолкают.
...Шесть дней и шесть ночей наши аэростаты беспрерывно находились в воздухе на восточном берегу Одера. Как и прежде, блеснули мастерством опытные воздухоплаватели Можаев, Ферцев, Белов, Гречаный, Клишин, Киприяпов, Ольшанский.
Дивизионом было проведено более 100 подъемов, обнаружено 160 целей, по которым семьдесят раз корректировался огонь. Со всех трех аэростатов воздухоплаватели передавали в штаб данные наблюдений за полем боя, то и дело по ходу операции выполняли и специальные поручения штаба фронта.
И как же мы были благодарны нашим летчикам-истребителям за поддержку, за то, что дали нам возможность спокойно работать.
Вот как рассказывал о тех днях в газете "Красная звезда" подполковник П. Трояновский:
"...25 апреля фашистская столица была полностью окружена и отрезана от всей страны. Берлин перестал быть похожим на Берлин. Он молчал, на улицах замерли трамваи, остановились поезда метро, потухли лампочки, берлинцы спешно копали колодцы и ходили за водой на Шпрее.
Аэропорт Темпельгоф, оставшийся в руках врага, нейтрализовала наша артиллерия. Это была замечательная работа. Однажды вечером артиллеристы одного советского соединения подняли в воздух аэростат. Корректировщик майор А. Филиппов увидел в бинокль взлетные площадки Центрального берлинского аэропорта, ангары, много самолетов самых различных систем.
– Прошу огня! - сказал Филиппов по телефону в
Ударили пушки. Филиппов наблюдал разрывы снарядов и сообщал по телефону необходимые поправки.
Немцы на аэродроме засуетились. Многие самолеты начали рулить к старту. Вражеские зенитки открыли огонь по аэростату.
– Спустите меня ниже! - скомандовал Филиппов. Немецкие снаряды начали рваться высоко над ним, а наши пушки, пристрелявшись, перешли на поражение. Филиппов сообщал:
– Горят три самолета.
– Подбит истребитель!
– Вспыхнули две автоцистерны...
За два часа непрерывного огня наша артиллерия сожгла и подбила 22 немецких самолета, из них 4 загорелись на взлете.
Ночью советская артиллерия обрушила на Темпельгоф новый удар. После него, вплоть до занятия аэропорта нашей пехотой, ни один немецкий самолет не поднимался отсюда в воздух и не садился здесь".
Все задачи фронта и артчастей по разведке и корректировке огня по целям противника в те дни мы выполнили с честью. Дивизиону была объявлена благодарность командующим артиллерией фронта генералом А. К. Сокольским, а приказом фронта дивизион наградили орденом Александра Невского. Отметили и особо отличившихся наших товарищей.
Но война еще продолжалась.
Переправившись через Одер, мы еще продолжали боевую работу. Наступление наших войск было настолько стремительное, что времени на отдых оставалось в обрез: ночью переводили аэростаты на маневровом тросе, днем работали по заданиям. Кратковременная "безработица" выпадала лишь в пасмурные дни, когда высота облачности опускалась ниже ста метров. Но и в таких случаях мы держали технику наготове и по первой же команде хотя бы на сто метров, но на задание поднимались.
А путь наш лежал в направлении Темплинга, Нойбранденбурга, Варена, Ростока. В предместье Темплинга мы еще раз столкнулись со зверствами фашистов.
Помню, разместились мы в окрестностях города ночью. Еще никто толком не устроился на ночлег, как вбегает встревоженный фельдшер Дина Соболева и просит командира отряда и метеоролога Павлова скорее пройти с ней в соседний дом.
Страшную картину увидели они там: четыре женщины - бабушка, мать и две дочки, истекая кровью, лежали с перерезанными венами... Тот же страх перед большевиками заставил и эту семью наложить на себя руки. Не мешкая, бойцы помогли фельдшеру Соболевой перевязать им раны, затем всю немецкую семью отправили в госпиталь.
На следующий день с отрядом Шестакова мы подъехали к окраинам Ростока, где нам было приказано сосредоточиться, и, к удивлению своему, видим, как жители города, в основном женщины и дети, бегут в лес.
На центральной улице ни души - она словно вымерла в одночасье. И старшина Степанов, уловив момент, благоприятный для его кулинарных дел, развернул кухню, чтобы приготовить обед - надо же успеть накормить весь личный состав горячей пищей.
Вдруг в дом, где мы остановились, робко вошла женщина с девочкой на руках. В глазах испуг, ребенка прижимает к груди, да так, будто его вот-вот отнимут.