Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник)
Шрифт:
– И таки люды е, – философски кивнул приятель-гуцул.
Мы с Вольдемаром вышли на улицу.
– Ну, – сказал я, – сразу бытыся будэмо или покурим сперва?
Вольдемар задумался.
– Запалымо, – проговорил он. Затем достал из кармана пачку «Дойны» и протянул мне: – Прошу.
– Дякую, – поблагодарил я. – «Столичные» будешь?
– Давай.
Мы обменялись сигаретами и закурили.
– Файна нич, – заметил Вольдемар.
– Ага, – согласился я.
– Погода у цю зыму така…
– Факт.
– Урожайи, ачэй, файни поспиють…
– Но. Будэ свято добрым людям.
– Твоя чичка? – неожиданно спросил Вольдемар.
– Чего?
– Дивчына, кажу, твоя?
– Аа… Не совсем.
– А нащо впэрдолывся?
– Чего?
– Нащо встряв, кажу?
– А так.
– Тэж вирно… Файна чичка.
Вольдемар бросил в снег окурок. Мой полетел следом.
– Ходимо до залы? – сказал Вольдемар.
– А бытыся?
– Та ну його… Холодно.
– Так надо водки выпить.
– Маеш рацию [77] . Пишлы.
Когда мы вернулись, Павел и Вольдемаров приятель сидели друг против друга за столом с рюмками в руках. Тася куда-то исчезла.
– А щэ таки е, – рассуждал вслух гуцул, – що ты до ных як добра людына, а воны до тэбэ як паскудный диявол…
– Кто такие? – сурово спрашивал Павел.
– Та хоч жона моя… О! – Он заметил меня с Вольдемаром. – Вже побылыся?
– А то, – сказал я. – По всьому снигу кров.
– Ну, так сидайтэ, выпьемо.
Вольдемар разлил водку по рюмкам. Неожиданно вернулась Тася в сопровождении Вити и официанта.
– Вольдэмар, – с упреком молвил официант, – ты що тут хулиганышь?
– Я? – возмутился Вольдемар. – Нэ маю такойи звычкы.
– Кажуть, побывся з кымось.
– Клэвэщуть. Хто сказав?
– Оця чичка и отой бурмыло [78] .
– Кто? – не понял Витя.
– То, пэвно ж, вы, панэ.
– Нет, что еще за бурмыло?
– Это такое деликатное обращение, – объяснил я. – Садись, Витя, водочки выпьем.
– Так милицию нэ зваты? – на всякий случай уточнил официант.
– Вэтэрынара позовы, – буркнул Вольдемар, – щоб вин тоби клизму зробыв.
– Ты мэни щэ подэкуй! [79]
– Вид подэкуя слышу.
Официант ушел. Витя присел к нам за стол. Тася наклонилась ко мне.
– Спасибо, Майкл, – тихонько сказала она.
– Не за что, – ответил я.
– Есть за что. Ты за меня вступился.
– И что?
– Ты ведь не за каждую бы…
– Само собой, за каждую.
– Ты серьезно?
– Совершенно.
Тася некоторое время стояла молча. Затем взяла со стода бутылку с водкой, налила себе рюмку, выпила залпом и закашлялась.
– Гаряча чичка, – покрутил головою Вольдемар.
– И таки бувають, – привычно отозвался его приятель.
Тася налила вторую рюмку.
– Хватит, –
– Не твое дело.
– Мое. Выпьешь всю водку, а нам что?
– Да подавись ты своей водкой! – Тася выпила рюмку до дна, швырнула ее на пол, разбив вдребезги, с грохотом поставила бутылку передо мной и выскочила из зала.
– Мае характэр, – заметил Вольдемар.
– Забагато характэру, – уточнил его приятель.
– Дура, – подытожил Витя.
Из ресторана мы вышли около полуночи, нетрезвой кавалькадой двинувшись в сторону турбазы. Небо совершенно расцвело от созвездий, под полукругом луны переливался снег, темно-зеленая, почти черная, река пробегала по снегу змеящейся лентой, брызгая и пенясь, шумел водопад.
– Бывает же на свете красота, – задумчиво проговорил пьяненький Витя. – Ведь можем же, когда захотим… Американец!
– Чего? – отозвался я.
– В Америке такая красота бывает?
– Не знаю.
– Не бреши. Так и скажи, что не бывает…
– Витя, ты помолчать можешь?
– Могу…
Несколько минут наша группа молча стояла на мосту, глядя на воду.
– Просто сердце замирает, – нарушил тишину Витя. – Знаешь, о чем я сейчас думаю?
– О чем?
– Я думаю: шо ж такое «бурмыло»?
– Какое «бурмыло»?
– Забыл? Официант меня так в ресторане назвал.
– И правильно сделал.
– Обидеть хочешь?
– Не хочу.
– А все равно обижаешь. Посмотри на меня…
– Ну?
– Нет, ты внимательно посмотри…
– И что?
– Видишь, какой я обиженный?
– Вижу, – хмыкнул я, теряя остатки романтического настроения.
– А знаешь, кто меня обидел?
– Знаю. Хочу извиниться – за себя и за природу.
– Принимается… – кивнул Витя, безвольно уронив голову на грудь. – Опять же – река. Ты как американец меня поймешь… Если у истоков своих вертеться, так и останешься ручейком… Родничком… Будешь бить из-под земли и вокруг расплескиваться… А чтобы стать рекою и во что-то впасть, нужно набраться… Не в том смысле, конечно… Нужно набраться смелости и убегать, убегать от истока… Течь надо… Жить надо… Надоело мне все, американец.
Витя замолчал. Затем вскинул голову и объявил, обращаясь ко всем:
– Лекция закончена. Прошу проследовать на турбазу.
Через пару минут мы были на месте, но расходиться по комнатам не хотелось. Одни закурили, другие просто стояли и негромко разговаривали.
– Слышь, Майкл, – сказал Павел, – а где твой друг?
– Какой?
– Ну этот… Ярик.
– Не знаю, – ответил я. – У него сегодня романтический вечер. Он, кажется, достучался до сердца глухого красавицы томной…
– Ты о ком?