Возгарка I
Шрифт:
Тут меня стукнула одна мысль — прям по темечку.
Нет, не стоит проверять… Ой, какая плохая идея…
После недолгих душевных терзаний любопытство взяло верх, и я развернула тряпьё с вампирской кровью.
Солнце стояло высоко, погода — яснее ясного.
Тёплые лучики упали на багряные разводы и…
Тряпки вспыхнули!
Загорелись, будто их маслом или спиртом пропитали, а не кровью!
Взвизгнув, я отбросила полыхающий свёрток на мусорную кучу. Подсохший, скошенный бурьян быстро занялся. Пламя распространилось, затрещало сухими стеблями и бытовыми отходами.
Солнце —
Хотя бы это оказалось непреложной истиной.
— Три тысячи мучеников! Ты чего творишь! — послышался взъярённый голос со спины.
Я судорожно обернулась. Отчим багровел от злости.
— Дура малолетняя, мусор сжигать только вечером можно, чтоб комарьё разгонять! — его кулаки стиснулись двумя кувалдами.
— Простите, я случайно… — глаза упёрлись в ботинки. — Я не хотела…
— Случайно? Не хотела? Как, твою мать, можно случайно поджечь кучу? Ты же не котлеты на кухне жаришь! Выходит, неблагодарная твоя рожа, специально гадишь! Сегодня мусор, а завтра что? Дом подпалишь? А ну-ка, иди сюда!
В общем, отчим меня выпорол.
Запрокинул на лавку во дворе, выдрал рубашку из-за пояска юбки и отходил по спине берёзовыми прутьями — благо ещё не вымоченными. От души отходил, теперь вся спинушка горела так, будто раскалённое железо приложили, и смотреть на красные полоски в зеркало не хотелось. Я морщилась от каждого прикосновения ткани, но возможности полежать без рубашки или намазать спинку кремчиком не предвиделось.
Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!
Мама бы никогда не позволила так со мной поступать!
Но мамы больше нет. Она умерла, рожая сына от этого мерзавца.
Появилась очень нехорошая мыслишка: из тех, которые нужно гнать подальше и даже на порог не пускать. Наверняка ведь вампир ещё наведается к нам на огонёк. Не попросить ли его, чтобы внушил отчиму больше не бить меня? Ему ведь это ничего не стоит…
Но от самой идеи снова общаться с нежитью начало нехорошо подташнивать.
Как-нибудь так проживём. Такой помощи нам точно не надо.
Да и вообще, моя жизнь далеко не худшая из возможных. У меня есть крыша над головой, мягкая постель, регулярная еда — кроме тех дней, когда меня наказывают — и новая одежда дважды в год. Многие дети о таком только мечтать могут.
Началась обычная рутина. Бабушка послала меня за водой для варки.
С коромыслом на плечах я вышла во двор и поплелась к колодцу. Ворота были открыты, папа Гостека чинил повозку, а петух гонялся за курицей. По пыльной улице мимо проходили девчонки и шумно разговаривали, смеялись. Вот они заглянули к нам, и Кветка, приложив ладони ко рту, крикнула:
— Ярка! Привет!
Я затравлено посмотрела на крыльцо. Дверь в сени осталась открытой, да и кухонная тоже: жарко ведь сегодня, распогодилось совсем. Так что лёгкий ветерок раздувал занавески, а за ними притаились чуткие бабушкины уши.
— Ты выйдешь? — спросила Ганка, когда я украдкой подбежала к ним, оставив вёдра возле колодезного сруба. Девчонки лузгали тыквенные семечки из кулька в Кветкиных руках. Яблони зашелестели листьями, ветерок принёс приятную свежесть.
— Не-а, — покачала я головой и грустно вздохнула. —
— Ух, это всё из-за леса? — Аминка выглядела действительно встревоженной, ведь мы соседки, она старше на год и ей тоже наверняка вчера перепало от мамы.
— Там… — замялась я. — В общем, не только. Много всякого было…
— Блин, жалко, — сказала Ганка, сплёвывая шелуху в траву у забора. — Ну, ты смотри, не забывай нас, весточки передавай.
— Ха-ха, — буркнула я в ответ на её веселье.
— Ой, да ладно, — начала подбадривать Квета. — День-другой и перебесится, не хандри, мелочь. На тебе, — и она отсыпала мне потной ладошкой немного семечек.
Девчонки ушли, а я ещё постояла, грустно пялясь в их спины.
Когда набирала воду, на улице перед нашим двором показались мальчишки, они кричали и гоняли мяч — бычий пузырь, обтянутый грубо сшитыми кусками кожи. Завидев меня, тут же гаденько разулыбались и завели свою обычную шарманку:
— Рыжая-бесстыжая, морда в конопушках, как ветхая избушка!
Показав им язык, я подцепила вёдра на плечи коромысла и побрела к крыльцу.
Не такая уж и конопатая… На себя бы посмотрели! Но я действительно рыжая, а это сразу усугубляет дело. Всегда найдётся повод прицепиться, даже если больше не к чему. Сколько раз они меня шпыняли, толкали, заставляя плюхнуться задницей в грязь. Одной без девчонок за ограду лучше вообще не выходить, прицепятся хуже клещей.
Я слышала истории про Кирсану Рыжую, возгарку, которая пыталась свергнуть вампирское иго. Её то ругают, то хвалят. Причём за одно и то же. Не знаю, может именно из-за этих возгаров к рыжим всегда относятся неприязненно. Даже ведь примета такая есть, что впустить в дом рыжую — к пожару.
Я снова посмотрела на мальчишек.
Им столько всего можно… Они бегают и веселятся, их совсем не часто заставляют помогать по хозяйству. Отцы берут их на рыбалку. Кто побогаче — учит держаться в седле. И в лес они ходят совсем не за ягодами с грибами, пусть это и запрещено.
Да, моя жизнь далеко не худшая. Только я всё равно её ненавижу.
Иногда, только иногда, мне действительно хочется, чтобы всё сгорело.
* * *
Я не ошиблась, вечером вампир с товарищем посетили нас вновь. Собственно, городишко у нас маленький, особо тут ходить некуда. Мертвец выглядел иначе: волосы чистые и вычесанные, морда выскобленная, одежда — с иголочки. Наверняка и пахнет лучше, чем намедни. Привёл себя в порядок, значит.
Вскоре стало понятно, для кого он так расстарался.
Я протирала стойку и морщилась, наблюдая, как Анна лучезарно улыбается, расставляя кружки на столик этих двоих. Она совсем ничего не вспомнила: ни моих слов про вампира, ни встречи с ним. По её мнению, когда она принесла мне морс, ей внезапно стало плохо, закружилась голова, и она прилегла ненадолго отдохнуть.
Мертвяк обхаживал её и ловко притворялся, будто пьёт пиво. Ну, может действительно пил, не знаю. Я заметила, как он несколько раз прикладывался к кружке, но становилось ли в ней меньше пойла, неизвестно, ведь посуда у нас глиняная.