Возгарка II

Ахметшина Ксения

Староста обручает Марику с этим усатым мужиком, Седлаком…

Маму хватает за руку вампир и задирает рукав…

Большой живот.

— Можно потрогать?

Пинается.

— Там братик или сестрёнка?

— Как предки решат.

Затем крики рожающей женщины. Испуг. Смятение. Непонимание. Окровавленные полотенца и простыни. Мертворождённый ребёнок в крови, его задушила пуповина. Кровотечение не удаётся остановить, повитуха бормочет заговоры, хлопочет, но не справляется.

— Мама, мамочка! — детская ладошка дёргает женское

плечо.

Но Марика молчит. Её рот приоткрыт, глаза смотрят в потолок большими бирюзовыми бусинами. В этих самоцветах нет больше блеска, вся жизнь ушла.

Девочку уводит Анна.

Похороны. Страшные, ужасающие.

Осиновый кол пробивает белую ткань…

Нет, достаточно.

Девчонка заворочалась во сне, но я не позволил ей проснуться.

Не хочу, чтобы Ярочка видела кошмары и тем более запомнила их, нужно, чтобы эти воспоминания поблёкли. Совсем стирать не буду, всё же они принадлежат ей как немногое, что осталось от матери. Но ни к чему давать им столько красок.

Родильная горячка и похороны, потом её собственная лихорадка, когда дошло до галлюцинаций о матери. Ах да, ещё холодная ночь в трюме под стоны сестры. Всё это останется, но будет убрано поглубже. Радостные воспоминания, напротив, повторим и сделаем ярче.

Напоследок я подарил ей спокойные, приятные сны о солнечных днях, когда мать гуляла с ней по луговинам и катала на качелях, о летнем купании в реке, о котятах и прочих милых детскому сердцу безделицах. Пусть они крутятся в её головке, и именно с ними она проснётся на рассвете.

Закончив наведение порядка, я осторожно покинул спящего ребёнка.

Очень надеюсь, что не напортачил.

Глава 6. Яромира Руженова

— Ярка, ты чего? — Радек толкнул меня локтем.

— А? — я захлопала ресницами.

— Ты куда улетела? Ешь давай, завтрак остынет.

— Да я просто задумалась. Мне всю ночь мама снилась. У меня никогда не было таких ярких снов.

Демир задумчиво посмотрел на меня, сказал:

— Наверное, ты просто очень скучаешь по ней.

Войко даже глаз от тарелки не поднял, только как-то помрачнел.

Я поколупала омлет вилкой.

Непонятное ощущение. Вроде бы я проснулась в таком радостном настроении, но совсем разбитая, уставшая… И чувствую себя странно, будто что-то забыла и никак не могу вспомнить… Мысль ускользает, не могу сосредоточиться.

Блин, если этот вампир снова колупался у меня в мозгах…

«То, что ты сделаешь?» — печально вопросил здравый смысл.

Да, ничего. Чесночком его угощу.

Вчера Рихард велел переложить личные вещи в его рундук. Вытаскивая всё из сумки, я нашарила склянку, о которой совсем позабыла. Похоже, он в тот момент мои мысли не читал, иначе бы заставил отдать. Вынимать бутылёк побоялась, просто там и оставила.

Если Рихард действительно чего-то со мной сделал, то почему бы не добавить немного чесночного сока в кровушку,

когда он снова поручит разогреть ему завтрак? Вот вкусненькое угощение получится… Или он по запаху поймёт, что пища отравлена? Интересно, что с ним будет, если-таки глотнёт?

Блин, а что со мной будет, если я глотну?

Что если заражённым людям чеснок вовсе не так вреден? Ведь с солнцем именно так оказалось, почему с чесноком-то иначе? Многие блюда с этой приправой гораздо лучше…

В общем, когда все занялись работой, я втихомолку решила проверить, так ли страшен чеснок. Откупорила бутылёк и растёрла немного сока на руке — где не было следов от царапин. Ничего не произошло. Тогда я осторожно попробовала жидкость на язык…

— А ну-ка, покажи, — велел Рихард, коснувшись моего подбородка.

Я отдёрнулась, но язык высунула.

— Бестолочь, — припечатал вампир, сразу же неприятно напомнив отчима.

Ну, а чего? Должна же я была убедиться!

Сперва от чесночного сока просто неприятно стало. Потом начало печь. Жжение нарастало, я полоскала рот водой, а тут ещё и рука дозрела — кожа покраснела и начала покалывать, затем сильнее…

Радек угорал, Демир качал головой и что-то говорил по-мурадски.

Войко меня ругал. Потом мазью натирал — той самой, которую вчера отыскал для моих царапушек. Ну, а язык-то намазать трудно. Пришлось хлебать молоко, как не в себя, чтоб хоть немного унять зуд и жжение.

Теперь у меня на самом кончике здоровенный типун.

К вечеру вылез Рихард и вот, теперь от него огребать приходится.

— Сперва ты со страху выдумываешь себе несуществующую угрозу, — отчитывал вампир, — затем смело проверяешь на себе яд, о котором тебя предупреждали. Маленькая, ты уж определись. Нельзя так в крайности бросаться.

Я потупилась и поелозила ботинком по доске.

Вампир покачал головой и требовательно выставил руку:

— Отдай.

Вздохнув, я полезла обратно в сумку и вручила ему склянку.

Рихард посмотрел на свет, поболтал мутноватую жидкость. Я думала, он просто выбросит эту гадость за борт, но нет, на столешницу поставил.

— Садись, — велел он.

Выглядел вампир как-то совсем нехорошо, но спрашивать его о самочувствии я побоялась, просто выполнила распоряжение и плюхнулась за стол.

Пододвинув стул, мертвяк сел напротив меня, а на застланную скатертью столешницу положил блюдечко и свой любимый охотничий ножик, от чего мне стало как-то не по себе.

— Зафем это? — спросила я.

— Если тебя потянуло на эксперименты, солнышко моё ненаглядное, то проводить их следует не так, — с этими словами вампир вытянул пробку из склянки и немного налил в блюдечко. — Дай-ка ручку, — он взял ножичек.

Я тут же убрала обе конечности со стола и спрятала под скатерть.

— Нефафю, — помотала я головой. Волдырик очень мешал разговаривать. И вообще, я постоянно перекатывала его во рту, невольно пытаясь содрать.