Возле Тьмы. Чужой
Шрифт:
Потом взгляд остановился на карабине М1, таком, какой Настя оставила мне на столе. Который мой. Попросил посмотреть, а то что-то глаз резануло. Продавец с готовностью протянул оружие мне.
– Вот как, – пробормотал я.
А калибр-то у него не такой, как у моего. Мой был «.256 Carbine», то есть шесть с половиной миллиметров, а этот «.30 Carbine», то есть классические «семь шестьдесят две». То есть вот оно как. Патронов к моему, подозреваю, здесь и не купишь. Да и в мелких детальках отличие вижу. Разные они, совсем разные, мой для этого мира как инопланетянин. А вот М1911, что я вижу
16
Вечер закончил в баре, на этот раз в одиночку. Место, кстати, не пустовало – что у стойки все занято, что кабинки. Было шумно, играла музыка из висящего на стене джукбокса, в который бросали пятицентовики новой чеканки. Пиво стоило двадцать центов, чизбургер – тридцать. Жить можно.
Люди много говорили, кажется, даже подчеркнуто шумно, словно стараясь перекричать то, о чем не хочется думать. Я даже решил, что тихие теперь пьют дома, в одиночку, а повод для этого есть у всех, достаточно только посмотреть на статистику смертности. Глядя на людей вокруг, я даже ощущал какую-то неловкость: их жизнь обошлась с ними жестоко, а я здесь вроде как на халяву оказался, не пострадавший, не настрадавшийся и вообще посторонний, на чужих поминках клоун.
Пахнущий потом толстяк в «кенгурушке» с капюшоном слез со скрипнувшего под ним стула, бросив на стойку пару монет, молча махнул бармену и вышел. Какой-то высокий черный парень дернулся было занять освободившееся место, но я стоял ближе и успел первым.
Рядом со мной оказалась та самая женщина с короткой стрижкой, которая снимала у меня сегодня отпечатки пальцев и выдавала ай-ди. На этот раз она была в военной форме, точно такой же, какую носил Вок, и занималась тем, что двигала пальцем какие-то пиктограммы по экрану планшета без всякой клавиатуры. Я такого еще не видел, работающего. Хотя что-то подобное в комнате сына моего дубля лежало, но я внимания не обратил.
Увидев меня, она протянула руку, спросила:
– Уже здесь? Осваиваешься?
– Здесь не так много мест надо освоить, – пожал я ей руку в ответ. – Тем более что пока в этом городе намерен пожить.
– Работать будешь на Пикетта?
– Да, он уверял, что лучше этого не может быть ничего на свете. – На это заявление она скептически хмыкнула. – Что-то закажешь?
– Пиво. «Корз», – не стала она ломаться.
– «Корз» и «Бадвайзер», – повернулся я к бармену.
Тот кивнул, затем выставил перед нами две бутылки.
– Пиво из запасов? – спросил я у собеседницы. – Кстати, так и не знаю имени.
Вместо нашивки с именем у нее на груди была лишь полоска липучки «велкро». Думаю, что это здорово не по уставу, но пусть на сей счет болит голова у ее командиров.
– Люси, – снова протянула она руку. – Люси Мерфи. А пиво из запасов, у Энджи двое парней с грузовиком весь Канзас обшаривают в поисках пойла. Но в Анклавах, говорят, уже начали делать его снова, так что от жажды не умрем.
– Это хорошо. Кстати, у меня такой вопрос: есть база поиска по выжившим?
– Тем, что в Анклаве, – есть. Хочешь кого-то найти?
– Сестру, – чуть упростил я «для внешнего пользования» ситуацию. – Если у меня иммунитет,
– Это какие?
– Пока была связь, мы разговаривали, – сочинял я на ходу. – У нее все было в порядке.
Я ожидал вопроса «она тоже в Америке?», но такого не последовало. Похоже, информация о том, что я в эту страну приехал, до Люси не дошла. Может, и хорошо, что так.
– Да? Тогда стоит поискать, – согласилась она. – Ты знаешь, где я работаю, можешь зайти в любой день.
Можно и не зайти, а просто написать имя и фамилию на бумажке, но лучше бы мне при всем этом присутствовать. На случай, если все пойдет не так и придется быстро реагировать. Если, например, всплывет что-то такое, что с моим рассказом сильно расходится. Понятия не имею, что может всплыть, но если много врешь, что-то такое обязательно случается. Лучше бы не врать, да вот жизнь не дает.
– Кстати, а почему сейчас в форме, а днем нет? – спросил я ее.
– Днем я не должна была работать, зашла по другим делам, и тут Пикетт вместе с тобой. А так я сегодня в ночь дежурить заступаю.
– А это? – Я показал пальцем на полоску велкро на груди.
– На работе. Я еще не привыкла, я на службе всего неделю, – усмехнулась она.
– А выглядишь как ветеран, – пошутил я, показав на ее прическу.
– Это… так, просто глупость, – вроде как смутилась она. – Скоро отрастет. Нет, никогда не служила. Впрочем, если смотришь на людей в форме, то можешь быть уверенным, что девять из десяти никогда раньше не служили.
– Почему?
– А если подумать самому, а не спрашивать? – не слишком вежливо ответила она. – В армии была такая же смертность, как и у всех остальных. Ты где был, когда все это началось? Дома, насколько я поняла?
– Дома. И почти никуда не выходил, только до соседей.
– Тебя не пытались мобилизовать?
– Обо мне никто не знал. А то бы попытались, наверное.
– Ну, вот так новые военные и появились. В общем, форма есть, но знаний… знаний пока нет ни у кого, собрание дилетантов. Вок, например, преподавал в университете. Здесь в городе порядка пятидесяти военных, из них свежих примерно сорок. И это еще хорошо, такое соотношение потому, что здесь форпост, «индейская территория».
– Ты местная?
– Я? – Она кивнула. – Да, я местная, родилась и выросла. И сейчас живу в своем доме. И у меня в нем даже никто не умер. Родители развелись давно, про отца ничего не знаю, мать умерла пять лет назад. Муж был, развелась, он уехал, больше о нем не слышала. На фоне остальных вроде как даже и не пострадала. Энджи местная, у нее муж и ребенок были. У Эрла, – понизила она голос, скосив глаза на бармена, отошедшего в дальний конец стойки, – жена и двое детей. Иногда кажется, что на меня даже косо поглядывают. Когда люди хоронили своих, я просто сидела дома, и ничего со мной не было. Я ходила в магазин за едой, ходила по улицам – и выжила. А вокруг все умирали, умирали, умирали, – она покрутила бутылку пива, словно разглядывая этикетку. – Наверное, надо было уехать в другое место, но… не смогла. Я даже присоединилась к армии потому, наверное, что хотела изменить обличье, спрятаться за формой.