Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
– Вот как? – Штайнер искоса взглянул на него. – Очень бы хотелось?
– Да.
Они вышли из трамвая и пошли по ночному Пратеру. Перед жилым вагончиком, немного в стороне от ярмарочного городка, Штайнер остановился. Он открыл дверь и включил свет.
– Ну, крошка, вот мы и дома. Для начала соорудим, так сказать, ложе.
Он извлек из угла пару одеял и старый матрац и расстелил их на полу рядом со своей кроватью.
– Ты, конечно, голодный, а? – спросил он.
– Я
– Вон в том маленьком ящике хлеб, масло и кусок копченой колбасы. Да, сделай и мне бутерброд.
В дверь тихо постучали. Керн отложил нож и прислушался. Его взгляд искал окно. Штайнер рассмеялся.
– Старый страх, а, малыш? Видно, нам уже никогда от него не избавиться. Заходи, Лило! – крикнул он.
Вошла стройная женщина и остановилась у двери.
– У меня гости, – сказал Штайнер. – Людвиг Керн. Молод, но уже закален чужбиной. Он останется здесь. Можешь приготовить нам немного кофе, Лило?
– Да.
Женщина взяла спиртовку, зажгла, поставила на нее маленький котелок с водой и начала молоть кофе. Она проделала все почти бесшумно, медленными, скользящими движениями.
– Я думал, ты давно спишь, Лило, – сказал Штайнер.
– Я не могу заснуть.
У женщины был глубокий, хриплый голос, лицо – худое, с правильными чертами, черные волосы разделял прямой пробор. Она была похожа на итальянку, но говорила на жестком немецком, характерном для славян.
Керн сидел на сломанном камышовом стуле. Он очень устал, не только от мыслей – на него накатилась сонная истома, какой он давно уже не испытывал. Он чувствовал себя в безопасности.
– Подушка, – сказал Штайнер. – Единственное, чего не хватает, – это подушки.
– И не надо, – ответил Керн. – Я положу под голову куртку или вытащу из чемодана белье.
– У меня есть подушка, – сказала женщина.
Она вскипятила кофе, потом встала и вышла, двигаясь бесшумно и призрачно, как тень.
– Иди поешь! – сказал Штайнер и разлил кофе в две пиалы с синим луковым узором.
Они ели хлеб и колбасу… Женщина вошла снова и принесла подушку. Она положила ее на приготовленную для Керна постель и присела к столу.
– А ты не выпьешь кофе, Лило? – спросил Штайнер.
Она покачала головой. Она молча глядела на обоих, пока они ели и пили. Потом Штайнер встал.
– Пора на боковую. Ведь ты устал, малыш?
– Да. Теперь я и сам это чувствую.
Штайнер погладил женщину по волосам.
– Иди и ты спать, Лило.
– Да. – Она послушно встала. – Спокойной ночи.
Керн и Штайнер улеглись. Штайнер погасил лампу.
– Знаешь, – сказал он из темноты через некоторое время, – жить надо так, будто туда уже никогда не вернешься.
– Да, – ответил Керн. – Для
Штайнер зажег сигарету. Он курил медленно, длинными затяжками. Красноватая светящаяся точка каждый раз вспыхивала немного ярче.
– Хочешь закурить? – спросил он. – В темноте у них совсем другой вкус.
– Да. – Керн нашел ощупью руку Шайнера, протягивавшую ему пачку сигарет и спички.
– Как было в Праге? – спросил Штайнер.
– Хорошо. – Некоторое время Керн курил молча. Потом сказал: – Я там встретил одного человека.
– И поэтому теперь ты приехал в Вену?
– Не только поэтому. Но она тоже в Вене.
Штайнер улыбнулся в темноте.
– Представь, крошка, что ты путешественник. А у путешественников должны быть приключения; но ничего такого, что вырывает у них кусок сердца, когда надо идти дальше.
Керн промолчал.
– Это отнюдь не умаляет ценности приключений. И не служит обвинением сердцу. И тем более не виноваты те, кто дает нам по дороге немного тепла. Может быть, немного виноваты мы сами. Тем, что берем, а отдаем так мало.
– Я думаю, что вообще ничего не могу отдать. – Керн вдруг пришел в отчаяние. Что ему вообще было известно? И что он вообще мог дать Рут? Только свое чувство. А ему казалось, что это – ровно ничего. Он был молод и не ведал, что это – всё.
– Нет ничего такого, что больше, чем немного, крошка, – сказал Штайнер. – Это – почти всё.
– Смотря по тому, чьё – всё.
Штайнер усмехнулся.
– Не бойся, крошка. Все, что человек чувствует, – правильно. Окунайся туда с головой. Только не зависай. Завтра пойдем к Поцлоху…
– Спасибо. Я здесь наверняка отлично высплюсь…
Керн отложил в сторону свою сигарету и уткнулся в подушку незнакомой женщины. Он все еще был в отчаянии; но и почти что счастлив.
Директор Поцлох был шустрый маленький человек с растрепанными усами, огромным носом и пенсне, которое вечно сваливалось с носа. Он всегда страшно торопился; больше всего тогда, когда делать было нечего.
– Что случилось? Быстро! – сказал он, когда Штайнер зашел к нему с Керном.
– Нам ведь нужны подсобники, – сказал Штайнер. – Днем – для уборки, вечером – для телепатических опытов. Вот я привел. – Он указал на Керна.
– Он что-нибудь умеет?
– Он сумеет все, что нам понадобится.
Поцлох прищурился.
– Знакомый? Что он просит?
– Еда, жилье и тридцать шиллингов. Пока.
– Это целое состояние! – вскричал директор Поцлох. – Гонорар кинозвезды! Вы хотите меня разорить, Штайнер? Почти такие деньги платят легально нанятому рабочему, – прибавил он миролюбиво.