Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
– Согласен! – сказал Керн. – И даете десять шиллингов аванса.
Поцлох изумленно воззрился на него.
– Вы и слово «аванс» уже знаете? – Он вытащил из кармана купюру в десять шиллингов. – Теперь у меня нет никаких сомнений: вы в самом деле – артист!
– Ну, дети мои, – сказал Штайнер, – бегите! Но к часу возвращайтесь на ужин. Будут горячие пироги, священное национальное блюдо русских. Верно, Лило?
Лило кивнула.
Керн и Рут пересекли луг за тиром и пошли к карусели. Свет фонарей и музыка большой площади хлынули им навстречу
– Рут! – Керн взял ее за руку. – Мы сегодня устроим роскошный вечер! Я истрачу на тебя не меньше пятидесяти шиллингов.
– Ты не сделаешь этого! – Рут остановилась.
– Сделаю! Я истрачу на тебя пятьдесят шиллингов. Вот увидишь. Пошли!
Они направились к аттракциону «Привидения». Это был гигантский комплекс с высоко в воздухе подвешенными рельсами, по которым туда-сюда шныряли маленькие вагончики, доносился смех и крики. Перед входом толпились люди. Керн протиснулся вперед, таща за собой Рут. Человек в кассе посмотрел на него.
– Привет, Жорж, – сказал он. – Снова к нам? Заходите!
Керн отворил дверь низенького вагончика.
– Влезай!
Рут глядела на него с изумлением.
Керн рассмеялся.
– Вот видишь? Как по волшебству! Нам не надо платить!
Они полетели. Вагончик резко взмыл вверх, а потом низвергся в мрачный туннель. Обвешанное цепями чудовище с визгом приподнялось и попыталось схватить Рут. Она закричала и прижалась к Керну. В следующее мгновение раскрылась могила, и несколько скелетов застучали костями в такт монотонного траурного марша. Сразу же после этого вагончик вынырнул из туннеля, завилял по кривой и снова рухнул в шахту. Другой вагон летел им навстречу, в нем сидели двое прижавшихся друг к другу людей, которые в ужасе глядели на них, столкновение казалось неизбежным, но вагончик резко свернул, зеркальное отражение исчезло, и они провалились в дымную пещеру, где по их лицам скользнули какие-то влажные руки.
Потом они еще проехали последнее привидение – визжавшего старца, снова вышли на свет, и вагон остановился. Они вылезли. Рут провела рукой по глазам.
– Какое все вдруг стало прекрасное! – сказала она и улыбнулась. – Свет, воздух… и можно дышать и ходить по земле…
– Ты когда-нибудь была в блошином цирке? – спросил Керн.
– Нет.
– Тогда пошли!
– Привет, Чарли! – сказала Керну женщина у входа. – У тебя выходной? Заходите! У нас как раз сегодня Александр Второй.
Керн радостно взглянул на Рут.
– Опять бесплатно! – заявил он. – Пошли!
Александром Вторым была довольно сильная, красноватая блоха, которая впервые самостоятельно выступала перед публикой. Дрессировщик нервничал; до сих пор Александр Второй выступал только в упряжке цугом, левым передним, а характер у него был неуравновешенный, непредсказуемый. Публика в количестве пяти человек, включая Рут и Керна, наблюдала за ним с огромным интересом.
Но Александр Второй работал безупречно. Он скакал рысцой, он взбирался и крутился на трапеции, и даже свой коронный трюк – свободное балансирование на штанге – он выполнил, ни разу не отпрыгнув в сторону.
– Браво, Альфонс! – Керн пожал
– Спасибо. Как вам понравилось, мадам?
– Это было чудесно. – Рут тоже пожала ему руку. – Не понимаю, как вам вообще это удается?
– Очень просто. Главное – дрессировка. И терпение. Мне когда-то сказали, что, если иметь терпение, можно дрессировать даже камни.
Укротитель хитро прищурился.
– Знаешь, Чарли, с Александром Вторым я придумал один трюк. Я заставил эту скотину перед представлением полчаса тянуть пушку. Тяжелую мортиру. От этого он устал. А усталость делает послушным.
– Пушку? – спросила Рут. – Неужели пушки есть даже у блох?
– И даже тяжелая полевая артиллерия. – Укротитель великодушно позволил Александру Второму в порядке поощрения укусить себя в подмышку. – Сейчас это самая популярная вещь, мадам. А то, что популярно, то и прибыльно.
– Однако они не стреляют друг в друга, – сказал Керн. – Они не истребляют друг друга – в этом они умнее нас.
Они пошли к аттракциону «Механические автогонки».
– Добрый день, Пеппи! – рявкнул человек у входа, перекрывая лязг металла. – Возьмите номер семь, он отлично таранит.
Они сорвались с места, столкнулись с другими и скоро оказались в общей сутолоке. Керн засмеялся и бросил руль. Рут, сосредоточенно нахмурившись, всерьез попыталась рулить, но тоже бросила, повернулась к Керну, словно извиняясь, и улыбнулась – редкой улыбкой, освещавшей ее лицо и придававшей ему детское выражение. Тогда вдруг становились заметными красные полные губы, а брови не казались больше тяжелыми.
Они обошли еще полдюжины аттракционов – от считающих тюленей до индийского предсказателя будущего; им нигде не пришлось платить.
– Вот видишь, – гордо сказал Керн, – они даже путают мое имя; но нам везде свободный вход. Это – высшее проявление народного единства.
– А нас пустят бесплатно на чертово колесо? – спросила Рут.
– Конечно! Как артистов директора Поцлоха. Даже с особыми почестями. Пошли туда.
– Сервус, Шани! – сказал человек за кассой. – Барышня – невеста?
Керн кивнул, покраснел и отвел глаза от Рут.
Человек взял из лежавшей перед ним стопки две яркие почтовые открытки и вручил их Рут. Это были снимки колеса с панорамой Вены.
– Возьмите на память, барышня.
– Большое спасибо.
Они залезли в кабинку и уселись у окна.
– Я не стал объясняться с ним насчет невесты, – сказал Керн. – Это было бы слишком долго.
Рут засмеялась.
– Зато нам оказаны особые почести в виде открыток. Только ни ты, ни я не знаем, кому бы их послать.
– Да, – сказал Керн. – Я не знаю. А у тех, кого я знаю, нет адреса.
Кабина, покачиваясь, медленно поднималась вверх, а под ней постепенно разворачивалась, как огромный веер, панорама Вены. Сначала Пратер со светлыми шнурами освещенных аллей, лежавших двойным жемчужным ожерельем на темном затылке леса; потом, как огромная брошь из рубинов и изумрудов, ярко засиял городок аттракционов; и наконец почти незаметно возник сам город, со всеми его огнями, а за ним узкий, темный дым поездов на холмах.