Возлюби ближнего своего
Шрифт:
– Да, я... вроде как начинаю понимать это.
Он ничего не сказал, просто на мгновение закрыл глаза, вероятно, позволяя себе отвлечься. Через некоторое время он сказал:
– Итак, ты художник и музыкант.
– Он сложил руки на коленях, глядя на меня полными блаженства глазами из-под тяжелых век.
– Что за музыкант?
– Все, кроме тех, кто работает по найму.
Даррен рассмеялся.
– Не мог бы ты сказать немного конкретнее?
– Не совсем, - ответил я.
– Я играл джаз, гранж, симфоническую музыку...
– На чем ты играешь?
– На бас-гитаре.
– Я поудобнее устроился в кресле.
– На трубе. На пианино.
– Ты поешь?
– Если я захочу прибраться в доме, да.
– Все так плохо, да?
– Хуже. Поверь мне.
– Что ж, это делает нас похожими друг на друга.
– Даррен покачал головой.
– Я абсолютно точно не певец.
– Нам нужно вместе поучаствовать в одном из этих телевизионных шоу талантов, - сказал я.
– Спеть потрясающим дуэтом и попасть в клип «Лучшие из худших».
Даррен рассмеялся.
– Идея.
Я только усмехнулся.
– Так как же, черт возьми, такой скромный, добрый парень, как ты, мог стать наркоманом?
– Я не наркоман, - сказал он с таким негодованием, на какое только был способен человек в его положении.
– Это не первый твой косяк, преподобный.
– Нет, не первый. Но я не наркоман.
– Вполне справедливо. Я тоже.
– Я прислонился головой к перилам.
– Ладно, так как же ты докатился до того, что курил травку?
Даррен посмотрел на меня.
– Я вырос в Оклахоме, Сет. А что мне еще оставалось делать?
Когда я пожал плечами, мое плечо было непривычно тяжелым.
– Опрокидывать коров?
Наши взгляды встретились. Он фыркнул, и мы оба расхохотались.
– Кстати, это не работает, - сказал он.
– Что?
– Опрокидывание коров. Не работает.
– В самом деле? В «Разрушителях легенд» так делали или что-то в этом роде?
– Не знаю, - сказал он слегка заплетающимся голосом, - но это определенно не работает.
– Так ты пытался?
– Очевидно.
– И? Что произошло?
– В первый раз ничего не произошло.
– Он хихикнул.
– Во второй раз...
– Замолчав, он покачал головой и рассмеялся.
– Ну, для начала, мы были пьяны.
– Это не могло закончиться хорошо.
– Нет, определенно нет.
– Он откинулся назад и уставился в ночное небо.
– И мы были настолько пьяны, что, очевидно, не смогли отличить корову от быка.
У меня отвисла челюсть.
– Ни хрена себе?
Усмехнувшись, он кивнул.
– Ты только представь себе стадо быков, но с пятью идиотами и одним быком на коровьем пастбище.
– О Боже. Кто-нибудь пострадал?
– Несерьезно, - сказал он.
– Но я думаю, что это травмировало одного из моих друзей.
– О, да?
Даррен рассмеялся, и его смех стал похож на сдавленный смешок, который всегда следовал за парой затяжек.
–
Я расхохотался, вероятно, не столько из-за травки, сколько из-за комментария.
– В самом деле? Механический бык?
– Ага. Бедняга.
– Даррен едва мог говорить, так сильно он смеялся.
– Его ждет то же самое, когда он унаследует отцовское ранчо.
Мы посмотрели друг на друга и согнулись пополам от смеха.
Трудно сказать, сколько времени мы там провели. Травка и время творили друг с другом странные вещи, так что уследить за ними было сложно. Но, в конце концов, после того, как мы раскурили второй косяк и рассказали разные истории, которые, вероятно, были далеко не такими смешными, как нам обоим казалось, мы решили, что пора заканчивать. Я положил коробочку от мятных леденцов и зажигалку в карман, и мы сложили стулья под брезент. Затем мы направились вниз, в наши квартиры.
В коридоре мы остановились. Ключи были в руках, но еще не в дверях.
Спустя почти целую минуту он нарушил молчание.
– Что ж, спасибо за, эм...
– Травку, Даррен. Это называется травка.
Он рассмеялся.
– Да, я знаю об этом. Спасибо.
– Он встретился со мной взглядом, и я чуть не выронил ключи.
Мы смотрели друг другу в глаза. Мой разум, конечно, выбрал этот момент, чтобы напомнить мне о первой и второй ночах, когда подобный момент привел нас к поцелую, приведшему нас в его квартиру.
И Даррен выбрал момент, когда я на несколько секунд отвлекся, чтобы подойти ближе, а потом он привлек мое внимание, но не поцеловал меня, а я не поцеловал его, поцелуй, черт возьми, просто случился. Медленный, ленивый, откровенно чувственный и чертовски горячий, он возбуждал мои нервные окончания и вызывал к жизни сотни мурашек под одеждой.
Сквозь туман до меня дошел единственный, резкий проблеск ясности: подействовала ли травка на него так же, как на меня?
И даже если это не произвело такого эффекта на него, факт был в том, что это произвело такой эффект на меня. А это означало, что не было никакого способа узнать, где заканчивается кайф и начинается собственно влечение к Даррену. Или это, черт возьми, вообще имело значение, потому что я хотел его, был я под кайфом или нет.
А помнишь, как странно это было после первого раза? Когда речь не шла о травке?
В этот раз было бы ничуть не лучше. На самом деле, даже хуже. Один из нас воспользовался преимуществом другого после того, как травка ослабила наши запреты. Хотя, кто пользовался преимуществом? Черт бы меня побрал, если бы я знал.
Я отстранился.
– Нам не следует этого делать, - прошептал я.
– Это… травка. Я не хочу...
Даррен ослабил хватку на моей куртке.