Возлюби ближнего своего

Секстон Мари

– Итак, откуда ты знаешь, что твое толкование правильное?

– Я не знаю.

– Тогда почему...?

– Когда-то ты был верующим, Сет, - сказал он мягко и без капли снисходительности.
– Даже если сейчас ты не верующий, ты знаешь ответ на этот вопрос.

– Вера.

Он кивнул. Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза.

Затем я вспомнил о бумаге, лежащей рядом с моими чернильницами, и откашлялся.

– Ладно, хорошо. Мы готовы к работе.
– Я поднял бритву.
– Ты уверен?

Даррен на мгновение уставился на бритву, затаив

дыхание. Затем он выдохнул и кивнул.

– Давай сделаем это.

Я выбрил почти безволосое место, где собирался делать татуировку. Когда я делал это, костяшки моих пальцев задели его лопатку, и даже через толстый латекс тепло его тела достигло моей кожи. Секунду спустя по всей его спине побежали мурашки.

Сквозь звук, похожий на стук зубов, он сказал:

– Я думал, ты велел мне снять рубашку, чтобы по коже не побежали мурашки.

– Это не...
– Я сглотнул.
– Это не панацея.

– По-видимому, нет.

– Тебе холодно?

– Нет. Нет, я… Мне не холодно.

– Хорошо.
– Мне тоже. Я прочистил горло.
– Это может… эм, будь немного спокойнее.

Он наблюдал, как я беру со стола твердый дезодорант.

– А это еще зачем?

– Это помогает переносить трафарет.
– Я провел им по его коже. Затем я прижал трафарет, разгладил его пальцами и снял бумагу, оставив рисунок на коже. Как только я убедился, что все ровно и по центру, я попросил его проверить это в зеркале в полный рост.

Я наблюдал за ним, когда он использовал другое зеркало, поменьше, чтобы ему не приходилось извиваться, разглядывая татуировку. Я знал, что с чернилами он будет выглядеть еще сексуальнее. Как и большинство мужчин. Даже не имело значения, что на тот момент это все еще был трафарет. К тому времени, как я закончу, там будет татуировка. Это рисунок кого-то другого, но моими чернилами. Неизгладимая отметина на теле Даррена. И даже религиозное значение не умаляло того, насколько сексуально это смотрелось на нем, словно это была резкая черная точка, призванная привлечь внимание к его мощным плечам и тому, как верхняя часть его тела сужалась к узким бедрам.

Он поставил зеркальце поменьше и снова повернулся ко мне, и я подпрыгнул, мои щеки запылали, потому что он, должно быть, заметил, что я пялюсь на него, как последний дурак.

– Мне нравится, - сказал он.
– А теперь самое интересное, да?

Я усмехнулся.

– Для меня - да.

Его глаза расширились.

– Расслабься.
– Я похлопал по креслу.
– Сначала я протестирую иглу без чернил. Если будет слишком, я остановлюсь.

Даррен с опаской посмотрел на массажное кресло, но, после недолгого колебания, сел.

Я снял перчатки и, надевая новые, оглядел его с ног до головы. Каждый мускул, начиная от шеи и ниже, был заметно напряжен, и кожа его была напряжена под жесткими углами.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Ты еще не начинал.

– Может, мне начать?

Он слегка пошевелился, мышцы двигались, но не расслаблялись.

– Я дам тебе знать через минуту.

–

Я включаю иглу, - предупредил я.
– Просто чтобы ты не волновался.

Он сухо рассмеялся.

– Спасибо за предупреждение.

Я включил прибор. Затем, наблюдая за ним, я медленно нажал на педаль. Когда игла в моей руке начала жужжать, он вздрогнул.

Я положил другую руку ему на спину, чуть ниже шеи. Он резко втянул воздух. Я притворился, что не испытываю желания сделать то же самое.

Соберись, Сет. Будь настоящим профессионалом.

– На игле нет чернил, - тихо сказал я.
– Будет больно, и это будет немного странно. Ты готов?

Он медленно кивнул.

– Ладно. Начинаем.
– Я поднял иглу и поднес ее близко к его коже, но, пока не прикасаясь к нему. Я наблюдал, как напряглись мышцы его шеи и плеч, подождал, пока не убедился, что они более или менее неподвижны, а затем прикоснулся кончиком к его коже.

Он тяжело дышал, но почти не шевелился.

– С тобой все в порядке?

Он медленно выдохнул.

– Да. Я думаю… Думаю, я справлюсь.

– Для начала я просто набросаю план и текст. Мы можем заняться филигранью позже, если захочешь.

– Лучше сделать все сразу.
– Его голос был напряженным, как будто он говорил сквозь стиснутые зубы.
– У меня, наверное, не хватит духу вернуться.

Я усмехнулся и окунул иглу в чашку с черными чернилами.

– Я слышал это от своего клиента в прошлом году.

– О, да?

– Да.
– Я снова поднял иглу.
– Только что закончил свою четвертую работу в прошлом месяце.

– Серьезно?

– Да. Ладно, теперь мы делаем это по-настоящему.

– Готов.

Я наклонился немного ближе, крепко сжал его кожу левой рукой и прижал иглу к самому верхнему углу креста. Он снова вздохнул, напрягся, и я подумал, что он, возможно, выругался так сильно, как только был способен, но он не сказал мне остановиться.

Так что я продолжил.

Я внес свою долю в религиозные дизайны. Все, от крошечных пентаграмм до графических изображений Распятия и цитат из Бхагавад-Гиты. Всего три недели назад я нарисовал заднюю часть Летающего Макаронного монстра. Татуировщики долго не продержались бы, если бы отказались от рисунков религиозного значения.

Но сейчас все было по-другому. Сюрреалистично. Как будто я буквально писал кровью причины, по которым не мог прикоснуться к нему иначе, как вот так, завернутым в латекс, во имя искусства и духовности. Священное Писание, на которое ссылалась татуировка - и будь я проклят, если помню, что это были за стихи– с таким же успехом могло быть «Сет Уилер, ты не должен».

Я продолжил спускаться по левой стороне креста, приближаясь к первому углу. Мой взгляд скользнул по именам и номерам по обе стороны от него, и я сказал себе, что это просто для того, чтобы убедиться, что я не размазываю их другой рукой. Не потому, что я ломал голову, пытаясь вспомнить, что они на самом деле означают. По какой-то причине я не смог заставить себя спросить.