Возлюби ближнего своего
Шрифт:
Я потянулся, чтобы притянуть его к себе, но он схватил меня за запястья и прижал их к кровати. Я знал, что ему нравится командовать, но это все равно застало меня врасплох. И невероятно возбудило. Сжав руки в бесполезные кулаки, я уперся пятками в кровать и начал двигаться, подстраиваясь под его ритм и заставляя себя войти в него еще глубже.
Он склонился надо мной, но оставался вне досягаемости моих губ, удерживая мой взгляд, но отказывая в поцелуе. Я был полностью прижат к нему. Полностью в его власти.
– Я умирал от желания сделать это, - прошептал он.
– Каждый раз, когда я
– У него вырвался тихий стон.
Мне удалось высвободить одну руку, и я просунул ее между нами, чтобы погладить его. Он задохнулся, запрокидывая голову и двигаясь на мне чуть быстрее.
– Вот как?
– О, да.
Наши взгляды встретились, как и всегда. Мы смотрели друг другу в глаза, почти не моргая, и даже когда у меня на глаза навернулись слезы, я не мог смотреть никуда, кроме как прямо на него. Просто наблюдать за ним, видеть, как краснеет его кожа и напрягаются мышцы на шее, когда он набирает скорость, сводило меня с ума почти так же, как и трахать его, и каждый толчок приближал меня к оргазму как от его вида, так и от скользких, горячих движений моего члена, входящего и выходящего из него.
Даррен зажмурился. Его член напрягся в моей руке. Я стал ласкать его быстрее. Он задвигался быстрее, и когда он кончил, его сперма покрыла мою ладонь, что сделало мои движения скользкими и горячими, и я потерял его. Я выругался, застонал и подался вперед, чтобы войти в него как можно глубже, и мы оба содрогнулись и, черт возьми, взорвались.
Его бедра замерли. Моя рука замерла. Даррен содрогнулся в последний раз. Когда он наклонился ко мне, я обнял его и нашел его губы своими. Мы оба тяжело дышали. Оба дрожали. Оба вспотели, пошатывались и дышали слишком тяжело, чтобы целоваться, но мы все равно это делали.
Он отстранился.
– Это было жарко.
– Да, это было жарко, - прошептал я. Я чуть было не добавил: Когда мы вместе, нам всегда жарко, но не решился.
Поэтому я просто поцеловал его еще раз.
МОЛЧАНИЕ, наступавшее после секса с Дарреном, в спешке всегда становилось неловким, поэтому мы не давали неловкости проявиться. Как только мы успокоились настолько, что могли целоваться, не теряя сознания, мы целовались до тех пор, пока оба снова не возбудились. После второго захода мы снова приняли душ, что привело к третьему заходу, который вымотал нас обоих до чертиков. После этого мы уснули.
Что избавило нас от неловкости до следующего утра.
Полуодетые и босые, мы вцепились в свои кофейные чашки. Кухни в этих квартирах были чертовски маленькими, и мы оба прислонились к противоположным стойкам, как будто могли раздвинуть шкафы и увеличить расстояние между нами на несколько дюймов.
Утро другое – дерьмо то же самое. Я понятия не имел, что сказать. Беспокойство заставляло меня переминаться с ноги на ногу, пытаясь избавиться от энергии, которая отказывалась удовлетворяться чем-то меньшим, чем бегство со всех ног из этой комнаты.
Только на этот раз мы были у меня дома. Не было возможности быстро и вежливо удалиться, чтобы не выставить себя полным придурком.
Даррен сполоснул
– Мне, наверное, пора идти.
– Думаю, мне тоже пора начинать свой день, - сказал я.
– Перед открытием мне нужно кое-что сделать в салоне.
– Нет отдыха уставшим, я прав?
Я рассмеялся, и он сверкнул быстрой ухмылкой, от которой у меня резко ухудшилось равновесие и кровяное давление. Затем он вышел из комнаты, оставив меня наедине с сердцебиением и кружащейся головой, а сам направился в мою спальню, чтобы, как я догадывался, забрать остальную одежду.
Я потер виски пальцами. Боже, я понятия не имел, что делать. Такой горячий секс был преступлением против человечества - неужели Даррен вообще способен быть «своим» в постели?– и это должно было иметь такой вес.
Однако что-то должно было измениться. Мы не могли продолжать играть в эту игру.
От его шагов мое сердце снова забилось быстрее. Забавно, что один и тот же мужчина мог заставить мое кровяное давление подскочить от возбуждения или от нервов, в зависимости от времени суток и того, как давно мы трахались.
Он вернулся на кухню, одетый и готовый к выходу, и мы молча дошли до моей входной двери. Он потянулся к дверной ручке, но заколебался. Пришло время для неловкой светской беседы, да?
– Я, эм...
– Он замолчал, опустив взгляд.
В воздухе между нами повисло что-то невысказанное. Я не осмелился спросить, что у него на уме. Я слишком боялся услышать это.
– Сет.
– Он посмотрел мне прямо в глаза.
– Нам нужно поговорить.
У меня внутри все перевернулось.
– Ладно. Давай, эм, поговорим.
Засунув большие пальцы в карманы джинсов, он прислонился к двери.
– Что именно мы делаем?
Блядь. Вот и приехали.
– Эм, ну...
– Я потянулся, чтобы почесать затылок.
– Честно говоря, я не уверен.
– Я тоже.
– Он переступил с ноги на ногу. Затем сделал это снова.
– Послушай, я не стремлюсь к долгосрочным обязательствам или чему-то в этом роде. Не пойми меня неправильно. Но я не собираюсь продолжать заниматься этой ерундой. Мы не можем оторваться друг от друга, а потом спим вместе, и тогда становится неловко, и...
– Он тяжело выдохнул.
– И мы просто переходим от «просто друзей и соседей» к тому, чтобы затащить друг друга в постель.
Я не мог смотреть ему в глаза. О том, чтобы заговорить, не могло быть и речи.
– Я не собираюсь продолжать играть в эту игру и просто встречаться с кем-то на одну ночь.
– Он сделал паузу на несколько долгих секунд.
– Я не буду подталкивать тебя к тому, чего ты не хочешь, но, честно говоря, я не верю тебе, когда ты говоришь, что не хочешь этого.
Я выдавил из себя тихий нервный смешок.
– Не ты ли как-то говорил, что не напорист?
– С большинством людей я не такой. Но я говорил тебе, что все по-другому, когда я вижу то, чего хочу.