Возлюби ближнего своего
Шрифт:
Я открыл рот, чтобы заговорить, но что сказать? Я хотел, чтобы он, наконец, на что-то отреагировал, перестал быть таким спокойным, безупречным и невозмутимым, а теперь он распалялся быстрее, чем я мог с этим справиться. Быстрее, чем я мог к этому приспособиться.
У меня сдавило горло.
– Ты же не думаешь...
– Ты же знаешь, я не могу победить.
– Он развел руками.
– Есть христиане, которые открыто и довольно яростно избегают меня, потому что я гей. И потом, в гей-сообществе меня держат на расстоянии вытянутой руки, потому что я христианин. Независимо от того, к какой группе я принадлежу,
– И внезапно гнев сменился чем-то гораздо менее враждебным и гораздо более болезненным. Его голос слегка дрогнул, когда он сказал: - Ты, правда, думаешь, что я когда-нибудь использовал бы свою веру как оружие против тебя, Сет?
Я вздрогнул.
– Думаешь, я думал, что моя собственная семья так поступит?
– Ты хочешь приравнять меня к баптистам из Вестборо, раз уж взялся за это дело?
– Гнев вернулся в полную силу, но колебания остались, как будто он был близок к тому, чтобы потерять самообладание или просто сломаться.
– Чем то, что ты говоришь мне, отличается от того, что все остальные делали с тобой? Из-за важной части того, кто я есть, той части меня, которую я никогда не пытался навязать тебе или даже затронуть в разговоре больше, чем, по моему мнению, тебе было удобно, ты не можешь быть рядом со мной?
– Я никогда не говорил, что не могу быть рядом с тобой. Я просто не представляю, как мы могли бы наладить отношения.
Он фыркнул.
– Да. Кроме шуток. Когда ты не видишь во мне ничего, «кроме одного из них», - он добавил выразительные кавычки, - точно так же, как твоя семья не видит в тебе ничего, кроме гея.
– Он покачал головой и резко выдохнул.
– Знаешь, ты так переживаешь, что я буду вдалбливать тебе в глотку свои убеждения или пытаться обратить тебя в свою веру при каждом удобном случае, но ты хотя бы прислушиваешься к себе, Сет? Это ты привнес в это наши убеждения, а не я.
Я крепко скрестил руки на груди.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Я хочу, чтобы ты перестал отождествлять меня с людьми, которые причинили тебе боль. Я никогда не причинял тебе боли. То, что я верующий, не означает...
– Ты не просто верующий, Даррен, ты священник. Ты живешь, дышишь и проповедуешь убеждения, которые, черт возьми, чуть не разрушили мою гребаную жизнь.
– Нет. Нет, не я.
– Он ткнул в меня пальцем.
– Я не принимал в этом участия, Сет. Я живу и дышу убеждениями, которые заставляют меня хотеть помочь детям, оказавшимся на улице, после того, как их выгнали родители, подобные твоим. Как ты можешь относить меня к той же категории, что и твою семью?
– Потому что ты, блядь, проповедуешь по той же самой чертовой книге, которую они использовали, чтобы отречься от меня!
Даррен уставился на меня, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот.
– Прости.
– Я замолчал, качая головой.
– Я... прости. Я не хотел ругаться, я...
Его брови поползли вверх.
– Ты думаешь, ругань была самой оскорбительной частью?
– Даррен...
– Нет.
– Он поднял руку.
– Я услышал достаточно.
– Он потянулся к дверной ручке.
– И я рад, что мы поговорили об этом сейчас. Чем скорее правда выплывет наружу, тем лучше.
Между тем, как его рука легла на
Но я этого не сделал.
Я отпустил его.
Моя дверь захлопнулась.
Секундой позже хлопнула и его дверь.
Я упал на диван и вздохнул, потирая лоб ладонями. Я даже не знал, что чувствовать. Виноват? Испытываю облегчение? Все это вместе? Черт, я понятия не имел. Все, что я знал, это то, что Даррена больше нет.
Прямо напротив, но определенно нет.
Глава 12
СЛЕДУЮЩИЙ день я провел на автопилоте. Я едва мог сосредоточиться на своей работе, поэтому отменил все свои дневные и вечерние встречи, а также встречи на следующий день. В начале месяца это было бы больно, но мне было бы легче уладить с Алом вопрос о просроченной арендной плате, чем исправлять или объяснять неудачную татуировку.
Со мной такого никогда не случалось. Я работал над гигантской, тщательно продуманной спиной всего через несколько часов после того, как мои последние отношения закончились глобальной ссорой. Я не позволил ничему отвлекать меня от работы, но теперь мне повезло, если я понимал, куда направить иглу для татуировки. Какого черта?
Я не мог перестать думать о Даррене. У меня в голове как будто одновременно прокручивались две пленки. На одной было запечатлено все, из-за чего я скучал по нему: общение, разговоры за кружкой пива, потрясающий секс. И на второй, последовавшей сразу за первой, был тот самый спор. Я одновременно увидел, как мы смеемся над общим косяком, а Даррен смотрит на меня так, словно вот-вот расплачется. Я услышал, как он подошел, в тот же миг, когда хлопнула дверь.
Я, мать твою, сходил с ума.
В конце концов, я отказался от попыток прояснить свой разум и решил, что мне нужно немного его затуманить. Я схватил свою куртку, ту, в кармане которой лежал пластиковый пакет, и поднялся на крышу. Я вытащил стул и маленький столик из-под брезента и поставил их на свое обычное место у перил.
Я положил пакетик и зажигалку на стол, коробочка из под мятных конфет тихо звякнула о твердую пластиковую поверхность, но сворачивать косяк я пока не стал. Больше всего на свете я хотел сегодня вечером накуриться как можно больше. Алкоголь только угнетал меня. Травка позволяла мне отключиться, и на несколько часов мне становилось пофиг.
Вот только в голове у меня уже был полный сумбур. Слишком беспокойный, чтобы накуриться? Разве это не оксюморон? Но, черт возьми, я был так рассеян и взвинчен, что даже не мог вспомнить шаги, которые позволили бы мне с этого момента блаженно оторвать задницу.
Я не мог усидеть на месте, поэтому, в конце концов, встал и принялся расхаживать взад-вперед вдоль перил. Ветер трепал края пластикового пакета, который все еще лежал на столе, но моя зажигалка и коробочка не давали ему улететь.