«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи
Шрифт:
Сижу без денег и без вещей, которые ещё не прибыли из Тифлиса, но все-таки строю планы поездок вверх по Днепру и в окрестности. Но меня останавливают панические слухи о малярии и отсутствии регулярного сообщения. Я сделала попытку пожить в романтической белой мазанке на обрыве Днепра, с трудом уговорив хозяйку, еще напуганную недавними вселениями, но сбежала оттуда, как только встало солнце: всю ночь меня ели клопы, и в открытое окно всю ночь мычала корова, собиравшаяся телиться. К счастью, при мне был только маленький саквояж, который я отнесла в гостиницу, сунув приветливой хозяйке за роскошный ночлег рублевку.
Утомившись всеми дрязгами, я в день получения багажа сорвалась и уехала в Ленинград [357] . После южной духоты и пыли приятно было дышать все более прохладным воздухом, иногда запахом свежего сена, иногда болотистым торфяным дымом. Я везла на север, несмотря ни на что, большой запас сил и спокойствия.
Из Днепропетровска я вернулась в Ленинград и сразу же снова уехала под Лугу в имение Скреблово, где режиссер Сабинский снимал картину «Могила Панбурлея» [358] . Там я провела несколько дней, солнца было мало, снимали редко, мы больше гуляли, купались и катались верхом. Для съемки нам приводили лошадей с ближайшего конного завода, один из операторов, бывший офицер, давал нам уроки верховой езды по всем правилам. В главной роли снимался Воронихин [359] , совершенно безнадёжный случай, это была его последняя картина, после нее он попал в психиатрическую лечебницу и там умер. Человек с замечательным лицом, имевший столько прекрасных ролей,
357
Е.К. Лившиц так передавала А.А. Смольевскому эту историю: «На Кавказ Евгений Эмильевич повез Лютика, имея самые радужные планы, он собирался жениться на ней. Он помнил ее еще с тех времен, когда он навещал ее в Екатерининском институте. (Ему, как он уверял впоследствии, тогда ничего не было известно ни о том, что Осип был в Лютика влюблен, ни о том, что Осип посвящал ей стихи.) Евгений Эмильевич был в восторженном настроении, а Лютик, я сказала бы… — более апатична. Вас (А.А. Смольевского. — Е.Ч.) взяли с собой. Вернулись они в ссоре. Во время путешествия на их пути встретился какой-то неизвестный молодой человек, который, увидев Лютика, мгновенно воспламенился (вообще все мгновенно воспламенялись), был настойчив, нахален. Лютик, кажется, с ним отправилась гулять потихоньку от Евгения Эмильевича, тот их отыскал, дал этому нахалу пощечину, потом устроил сцену и сказал, что, конечно, он отходит в сторону и ни о каком браке речи быть не может. Он счел своим долгом и Вас и Лютика привезти обратно в Ленинград и сдать на руки бабушке» (коммент. А. С.; см. примеч. 347).
358
Сабинский Чеслав Генрихович (1885–1941) — режиссер, художник. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ, 1903–1908). Художник-декоратор Московского художественного театра (с 1904). С 1908 г. начал работал в кино как режиссер, сценарист и художник. Заведовал художественной частью московского, отделения фирм «Бр. Патэ», Торгового дома П. Тиммана и Ф. Рейнгардта, затем «Т-ва И. Ермольева». Участвовал в постановке более 100 фильмов. В 1928 г. вышел его фильм «Могила Панбурлея» с участием Е.А. Боронихина (см. примеч. 359) в роли Павла Панбурлея.
359
Боронихин Евгений Александрович (1889–1929) — актер кино и театра. Окончил театральную школу Литературно-художественного общества в Петербурге (1910). Актер театра Суворина (1910–1917) и Театра комедии (бывш. Корша, 1918–1922). В кино с 1912 г. Первая заметная роль — Михаил Бейдеман в фильме «Дворец и крепость» (1924; см. примеч. 332). Хорошие внешние данные сочетались в нем с некоторой напыщенностью и холодноватой манерой исполнения. Театр Суворина — театр Литературно-художественного общества (СПб., 1895–1917); был организован на паевых началах. Вскоре стал частным предприятием самого крупного из пайщиков — Алексея Сергеевича Суворина (1834–1912). Назывался театром Литературно-артистического кружка, театром Литературно-художественного общества (с 1909), после смерти владельца стал носить его имя. В обществе назывался Малым или Суворинским театром. Корш Федор Адамович (1852–1923) — адвокат, владелец Русского драматического театра в Москве (1882–1918).
Вернувшись в Ленинград, я сразу же попала в другую картину — «Кастусь Калиновский» [360] , съемки в Павловске, в Детском, у Пантелеймоновской церкви, у Михайловского театра и т. д. Спешно шились кринолины, амазонки, я предпочитала сниматься в собственных костюмах, фабричные часто повторялись, а собственные очень ценились. Опять верховые прогулки, галоп по паркам с развевающимися перьями, бешеная мазурка в Камероновской галерее, расстрел на площади и т. д.
360
«Кастусь Калиновский» — историческая драма режиссера и сценариста В.Р. Гардина о восстании белорусских крестьян в 1863 г. с участием Н. Симонова. Г. Ге., Б. Ливанова; киностудия «Совкино» совместно с «Белгоскино» (1928; см. примем 334). Существует одноименная кинолента о герое национально-освободительной борьбы, снятая в 1963 г.
Урывками между съемок встречалась с Борисом, ходила танцевать. На приемном экзамене в Университет он провалился, мне удалось уговорить его поступить в Строительный техникум, пообещав, что я поступлю тоже. Однажды я случайно встретила Толю Королькова, о котором до меня доходили лишь отрывочные сведения, что он радист, плавает в подводном флоте, потом — торговом, что он опасный человек, ловелас и пьяница. Я, конечно, верила, но, увидев, разуверилась. Я потребовала в тот же вечер собраться в «Севзапсоюзе» [361] , где по инициативе частных лиц устраивались неплохие концерты и дансинги. Он послушно явился во втором часу ночи, слегка навеселе, очень мило танцевал, я на радостях изрядно выпила, и мы возвращались вместе домой в 6 ч. утра. С тех пор он бывал у меня каждый день, мы очень сдружились, и все время до его отъезда старались, так или иначе, проводить вместе. Это были чудесные часы полной откровенности, нежнейшей дружбы и взаимного понимания.
361
«Севзапсоюз» — представительство Северо-западного областного союза кооперативов.
Борису нравился Анатолий, он восхищался им, но Толя просил в те дни, когда он бывает у меня, устраивать так, чтобы он не встречался с Борисом. В конце концов Толе пришлось уехать на своем теплоходе, и я осталась ждать его писем. Я сама писала ему длиннейшие письма, каких до сих пор никому не посылала. Его ответы были очаровательны и талантливы. Путевые заметки, очерки, характеристики — все простым и очень точным языком. Я читала эти письма с Борисом, и он восхвалял Анатолия до небес. Я привожу отрывки из его писем и моих стихов, относящихся к тому времени [362] . Они наилучшим образом объяснят сущность наших отношений.
362
Ни упомянутых писем, ни стихов 1927–1928 гг. обнаружить не удалось.
1928 г. — год интенсивной переписки с Анатолием и его периодические появления, год занятий в строительном техникуме вместе с Борисом, изредка — съемки. Первый детский сад для Аси, куда он ходил через Таврический в белом пуховом костюмчике, такой розовый и приветливый. Но опять появился А.Ф., стал приходить к ним на занятия, вмешиваться в программу и в еду. Мне пришлось взять Асю оттуда, хотя он очень мило начал болтать по-немецки, и перевести его в другую группу. На этот раз я уже не сообщила его адреса А.Ф. и, как он ни злился, доступ туда был ему невозможен. Осенью я хлопотала о зачислении Аси в казенный очаг [363] , в нашем же доме, но вакансий не было — мне отказали. Когда А.Ф. не добился разрешения бывать в детской группе, куда я перевела Асю, он подал жалобу в Отдел о несовершеннолетних. Оттуда прислали инспектора для расследования. Она сразу выяснила положение дела и встала на мою защиту. Чтобы прекратить дальнейшие выражения неудовольствия со стороны А.Ф., она отдала распоряжение принять его сверх нормы. Я была очень довольна таким разрешением вопроса. Воспитательницей в Асиной группе оказалась моя одноклассница по гимназии Олечка Дидерихс [364] , милая, толстая: тетя Оля, как ее называли дети. Она обожала Аську, возилась с ним больше, чем я сама, — я могла быть спокойна. Он проводил там с 9-ти утра до 5-ти вечера, его трижды кормили и водили гулять.
363
Очаг — детское дошкольное учреждение, предшествовавшее созданию детских садов. Очаги создавались, чтобы частично освободить женщин-работниц, переложив материнские обязанности по уходу и воспитанию ребенка на государственные структуры.
364
Дидерихс
Они занимались ритмической гимнастикой, пением, ручным трудом, лепкой, рисованием. За едой сами себя обслуживали: один был дежурный, один санитар, проверявший чистоту рук, носов, ушей, один дежурил по столовой и разносил тарелки. Ася был очень доволен, делал всем мишкам прививки, которые ему самому пришлось делать, и с гордостью рассказывал, что он совсем не боится.
Я была спокойна и могла снова передвигаться по собственному усмотрению, не стесняясь расстояниями. Тут подвернулась экспедиция в Красноярск, куда я и махнула на полмесяца. Стояли морозы, в нетопленой гостинице, актеры размещались по 5–6 человек в номере. Поездки за город в леса, где производились съемки, были похожи на полярные экспедиции. Перевозили в закрытых возках с жаровнями внутри, закутанных выше головы в огромные бараньи тулупы. Репетиции происходили в избе. Все до точности предусматривалось заранее, только снимать на несколько минут выходили в лес. Ловили короткий полуденный свет и ехали обратно в город, где маленькие бревенчатые дома чередовались с бесконечными заборами. Было так тихо, так много снега и так морозно, что наши ребята, грубоватые и всегда веселые, притихли под влиянием этой торжественной зимы.
Мы ходили друг к другу в гости, поочередно устраивая угощение, с собой были гитары, находились цыганки, а патефон помрежа [365] хрипел без передышки. Было довольно трудно заниматься «водопроводом и канализацией» [366] под весь этот шум. Я начала было чертить коровник, но как только кончила, на него поставили чайник, снятый с примуса. Я оставила свои попытки.
По возвращении я попала в самую гущу экзаменов — бедный Борис только что срезался по математике и возлагал все надежды на меня в смысле чертежей и рисунков. Мы разделили работу: я, не разгибая спины, чертила и за себя и за него, а он читал мне вслух все теоретические предметы. Конечно, все зачеты мы сдавали в самый последний срок. Но это было ничего, если бы я могла без раздражения выносить феноменальную лень Бориса. Я несколько раз отказывалась заниматься с ним вместе, потому, что на уговоры начать заниматься уходило больше половины времени. Иногда приходили 2–3 товарища за советом или помощью, иногда мы сами ходили к более опытным смотреть чертеж, переписать лекции.
365
Помощника режиссера.
366
Речь об учебных заданиях строительного техникума.
Весна и лето 1928 г. были никакие. Я зубрила расчеты железобетона, не видела света, за тем исключением, когда, бросив всё, мы брали лодку и отправлялись на взморье, гребли километров по 20, купались, и, вернувшись обгорелые и голодные, заваливались спать. Таких дней было очень немного. Асю только к концу лета удалось отправить в Лесной недели на две.
В сентябре появился Анатолий. Первое время мы всюду ходили втроем — танцевать, выпивать и гулять, пока он не взмолился, и я временно запретила Борису появляться. Это было довольно трудно, потому что оба они по-разному были мне дороги, и мне нравилось видеть их обоих сразу. Борис ничего не имел против Анатолия, но тот очень мягко и настойчиво выразил желание видеть меня одну. Он долго оставался в Ленинграде, наша дружба, поддержанная перепиской, возросла за это время, было решено, что мы встретимся на Черном море, когда бы они туда [ни] пришли. Уезжал в очень спокойном и радостном настроении. Мы рассчитали, что они придут на Черное море в конце января, а пока мне оставалось заниматься и собираться дорогу. Борис, который знал все эти планы, не пытался не мешать, стойко вынося все уничижительные прозвища, которыми я его награждала [367] . Я познакомила Толю и Бориса с моими приятельницами Наталией Львовной Брун [368] и Еленой Владимировной Масловской, с которой встретилась в 1927-м г. после 10-летнего перерыва. Лелю я повела в гости к некоему дяде Яше, гостеприимному пожилому лишенцу [369] , У которого устраивались очень милые понедельники. Побывав там пару раз со мной, она стала заходить туда сама и так освоилась и понравилась, что превзошла меня. К дяде Яше я приводила всех, кого не лень: Анатолия и Бориса и еще полдюжины молодых людей и дам. Можно было прийти туда в 3 часа ночи и, увидев в щелку между штор розовый свет и услышав музыку, — смело звонить — там всегда были рады меня видеть, в каком бы составе я ни явилась.
367
Одно из известных прозвищ Б.М. Энкина — Бурчик.
368
Наталья Львовна (Нита) Брун (точнее, Брюн де-Сент-Ипполит) — артистка кино, подруга О. Ваксель. Правнучка французского эмигранта. Ее дед инженер А.Е. Брюн был женат на Елеоноре Александровне Лансере, сестре художника Е.А. Лансере. «Наталья Львовна Брун… мамина подруга была молодая и внешне приятная блондинка… в моем представлении похожая на многие манекены в витринах магазинов готового платья», вспоминал о ней А.А. Смольевский и добавлял, что она была из числа тех приятельниц, которые редко бывали у них дома.
369
Лишенец — лицо, лишенное гражданских прав. Согласно принятой в июле 1918 г. первой Конституции избирательных прав была лишена значительная часть населения России. Лишенцами провозглашались классово «чуждые элементы», как-то: бывшие офицеры, служители религиозного культа, кулаки, ссыльные, осужденные и спецпереселенцы, торговцы и предприниматели с членами семей, ремесленники и пр. Лишение избирательных прав носило ярко выраженный политический характер.
Было еще одно место, куда я являлась не раньше часу ночи — «Владимирский клуб» [370] . Я ходила туда отнюдь не играть, там была эстрада, и пианистом был мой большой приятель по Караванной, Шулька Либерман [371] . Я торчала за кулисами, смотрела, как гримируются партерные акробаты, и как балетные пары зашивают друг на друге разлезающееся трико. В час начиналась первая программа, я садилась за столик под эстрадой и смотрела снизу на поучительное зрелище — чего не надо делать. Через 1/2 часа мой приятель освобождался, и мы шли с ним бродить по игорным залам, где, истощенные азартом, люди проигрывали, растрачивали, теряли надежду. Там было несколько типов, достойных наблюдения. Напр[имер], толстый ресторатор из Батума, державший сначала буфет в Саду Отдыха, потом погребок, на Стремянной и ставший наконец поваром какого-то заурядного ресторана. Мы пили у него настоящий бенедиктин в 6 ч[асов] утра, кто-то декламировал, потом играли на разбитом пианино, потом опять что-то пили. В 1-м часу дня я ехала домой на извозчике страшно веселая и пьяная; когда низкие санки задерживались на перекрестках и прохожие заглядывали в лицо — мне было стыдно.
370
«Владимирский клуб» — в период нэпа находился в здании бывшего особняка Корсаковых, построенного А.А. Михайловым-2-м (1826–1828), а в 1840-х годах приспособленного князья Голицыными для театра (Владимирский пр., 12; до 1944 г. — пр. Нахимсона). Позже внизу появились лавки, наконец, большую часть помещений в 1860 г. занял купеческий клуб «Орфеум», прослывший злачным местом, которое путеводитель по Петербургу не рекомендовал посещать семейным людям. В 1918 г. здесь находился первый советский клуб, затем «Свободный театр», позже — «Бюро доходных предприятий комиссии по улучшению жизни детей», получавшее значительные доходы от деятельности игорного клуба и ресторана. В одном из объявлений «Владимирского клуба» 1924 г. указывались игры: «шмен де фер», «макао», «баккара», «трант-карант», «булль», «терц», «рулетка», бильярд и др. Клуб открывался в 6 часов вечера, вход был бесплатный. В связи с жалобами на казнокрадство «очаг преступности и растрат» был ликвидирован к началу 1930-х годов, а здание «приспособлено под общегородской детский Дом культуры». С 1933 г. в здании работал Театр рабочей молодежи (ТРАМ), Новый театр юного зрителя (под руководством Б.В. Зона), с сентября 1945 г. — «Новый театр» (впоследствии Театр им. Ленсовета) (ЦГАЛИ. Ф. 118. Оп. 1. Д. 536. Л. 3.6, 6 об., 51 а). Зон Борис Вульфович (1898–1966) — актер, режиссер.
371
Шулька Либерман — Соломон Исаакович Лпберман, пианист (или: Александр Маркович?) (примеч. А. С).