«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи

Ваксель Ольга Александровна

Бывали минуты, когда мне казалось, что возвращается пора безумия, что я снова слишком начинаю увлекаться, я мучаю моего друга своей чрезмерной страстностью. Но я вовремя брала себя в руки, только сжимала зубы до скрипа, чтобы не проявить как-нибудь своих бурных настроений. Иногда во сне мне казалось, что я громко произношу его имя. Я просыпалась, обнимая подушку [447] .

31/8 32

ОЛЬГА ВАКСЕЛЬ. СТИХОВОРЕНИЯ

447

Из сохранившихся писем О. Ваксель, обращенных к X. Вистендалю, можно узнать о ее отчаянии в связи с разлукой а также о бедственном материальном положении. Работы в кино она не нашла, подрабатывала редактором, один день была манекенщицей на пушном базаре (см. также примеч. 443). 300 рублей ей ссудил до сентября

А.Ф. Смольевский. В своих записках А.А. Смольевский пунктирно изложил биографию матери, оставшуюся за рамками ее мемуаров. «Воспоминания Ольги Ваксель обрываются на описании ее переживаний весной 1932 года, т. е. примерно за полгода до ее ухода из жизни; за эти полгода были: путешествие в Крым и на Кавказ с Христианом Вистендалем, лето с. сыном в Мурманске, подготовка сына к поступлению в школу, поездка в Москву для оформления брака с Христианом и зарубежной визы, приезд в Ленинград для оформления доверенностей, для прощания с матерью и сыном» (коммент. А. С.). «К осени 1932 года было получено официальное разрешение на брак, и 28 сентября Христиан увез Ольгу на свою родину, в столицу Норвегии Осло. Уезжая, Ольга оставила сына на попечение своей матери» (цит. по: Смольевский А.А. Ольга Александровна Ваксель (1903–1932) // Львова А.П., Бочкарева И.А. Указ. соч. С. 264). 4 октября 1932 г. О. Ваксель сообщала матери из Осло: «Доехали хорошо, приняты родственниками радушно. Дом очень красив и уютен» (МА. Ф. 5. Д. 211. Л. 8). «Она была окружена вниманием и трогательной заботой родных и друзей Христиана; языкового барьера не было, так как Ольга Александровна хорошо говорила по-французски и по-немецки, да и занятия норвежским у нее шли успешно. Но неожиданно для всех, прожив всего лишь месяц в семье Христиана, 26 октября 1932 года, оставив несколько стихотворений и рисунков, Ольга Александровна застрелилась из револьвера, найденного в ночном столике мужа. Сказались и ностальгия, и глубокая осенняя депрессия, и тяжесть от травли, которые несли ей бесконечные преследования со стороны Арсения Федоровича, усталость от жизни, в которой она безуспешно пыталась найти свое место. И твердое решение жить только до тридцати лет, которое она приняла. Смерть Ольги принесла большое горе всем близким. Через полтора года умер и Христиан от сердечной болезни. Юлия Федоровна взяла со всех своих друзей клятву, что об истинной причине смерти Ольги они ничего не скажут мне, ее сыну. В 1934 году переписка с Осло, с сестрой Христиана и с норвежским консульством в Ленинграде прервалась» (цит. по: Львова А.П., Бочкарёва И.А. Указ. соч. С. 264).

Елена Чурилова. От комментатора

Стихотворения О. Ваксель публикуются по машинописным копиям, принадлежащим А. Ласкину. Всего сохранилось более 170 стихотворении разных лет. Самое раннее из обнаруженных датируется 1913 г. Среди указанных дат наиболее часто встречаются 1922–1923 гг. Как заметил А. Смольевский, его мать в период депрессии (1924–1931) стихов почти не писала. Последняя авторская датировка — 31 мая 1932 г. О том, что О. Ваксель вновь обратилась к стихам в 1931 г., и о своей первой встрече с её творчеством Смольевский писал: «В том 1931 году я помню, что видел в руках Лютика в первый раз чёрную клеёнчатую тетрадь, в которую она переписывала что-то. Позднее, вскоре после её смерти, бабушка Юлия Фёдоровна мне дала прочитать мамины стихи в двух тетрадях и на листочках машинописи, и они стали понемногу входить в моё сознание» (коммент. А. С.). Часть неизвестных стихотворений О. Ваксель Смольевский обнаружил после смерти отца (см. примеч. 164) среди его бумаг.

В 1980-х годах Е.К. Лившиц подала Смольевскому идею опубликовать стихи матери. Но прежде, как он писал, А.А. Ахматова «незадолго до смерти… познакомилась с несколькими стихотворениями Ольги Александровны Ваксель и, отметила талантливость, рекомендовала подумать о подготовке их для печати» (ИРЛИ. P I. Оп. 4. Ед. хр. 244. Л. 4). Он обратился к поэту М.А. Дудину, тот передал рукопись ее стихов С.В. Ботвиннику.

При участии обоих поэтов четыре стихотворения О. Ваксель были впервые опубликованы в сборнике «День поэзии» (Ленинград, 1989) с предисловием Смольевского.

Во время чтения стихов матери Арсений Арсениевич неизменно пользовался машинописными листами. Оригиналы в 1980 г. переданы им в рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук. Это тетрадь в тёмно-коричневом переплёте, блоки небольших листов вроде записных книжек без обложки и многочисленные листы со стихотворениями (P I. Оп. 4. Ед. хр. 240–242; Ед. хр. 243–244 — пять фотопортретов и биографическая справка об О.А. Ваксель). Часть текстов в тетрадях и на листках напечатана автором на дореволюционной машинке, но уже без использования твёрдого знака. Значительная часть стихотворений, главным образом 1920–1922 гг., имеет пометки карандашом (Ед. хр. 241) и чёрными чернилами (Ед. хр. 240): х[орошо] или о[чень] х[орошо], сделанные неустановленным лицом.

27 февраля 1996 г. в петербургском кинотеатре «Ленинград» в программе «Серебряный век» прошёл памятный вечер, посвящённый двум поэтессам — Вере Аренс и Ольге Ваксель. Звучали воспоминания и стихи.

СТИХИ

«Я люблю в старых книгах цветы…»

Я люблю

в старых книгах цветы, Тусклый запах увядших листов. Как они воскрешают черты. Милых ликов, непрожитых снов!.. Я люблю запыленных цветов Бессловесно-живые письмёна… Я живу средь непрожитых снов, Тишины и вечернего звона… <1915–1916>

«О тебе, в холодном Петрограде, сонном…»

О тебе, в холодном Петрограде, сонном, Затерявшемся, я думаю всечасно… Мысль моя поет, поет безвластно О тебе, в безвестную влюбленном. Где-то там мой север белоночный Над тобою простирает крылья… Я люблю, люблю мое бессилье… Жизнь — туман над нивою молочный… Сладко мне хранить немую верность, Сладко забывать твои глаза мне… Встретив взгляд твой в сероватом камне, Постигать надежды эфемерность. Хорошо, что я тебя уже не встречу, — Радостно и жутко забыванье… Всех оков надежды разбиванье Числами кровавыми отмечу. Ни одно желанье не забыто, Нам с тобой не заключать условий… ……………………………………….. Скрип арбы да сонный рев воловий, Мерный стук покорного копыта… ………………………………………… Я хочу, чтоб ты остался верен Женщине, которой я не знаю, Я хочу, чтоб ключ к земному раю Для меня был навсегда потерян. 7 августа 1917, Коктебель

Павловск

Стройность елей, Акварели Из серебряно-зеленых… Отражения в затонах Золотистого пруда Паутинного моста И зеленого креста, В облаках лучом пронзенных… Лист осенний блекло-яркий, Меж ветвей колонна, арка, Тишина зеркальных вод, Неба бледно-синий свод… Вот — Сказка Павловского парка. Лето 1918 г.

«В осенних сумерках в просветы проглянули…»

В осенних сумерках в просветы проглянули Лучи последние острей, острей иглы… И алым полусном все небо затянули, И полосы легли колеблющейся мглы. И скоро звездное раскрылось покрывало Над миром стынущим, и, дымкой повита, Безмолвно нежилась и тихо отдыхала Земля усталая, полураскрыв уста… И с нею мы покорно отдыхали, Переживая вновь ее седые сны, Дремали, плакали и в тишине мечтали О возвращении несбыточном весны. 1919–1920, СПб.

«Не подчиняясь вдохновенью…»

Не подчиняясь вдохновенью, Его не жду, но снова вдруг Его мучительные звенья Меня замкнули в узкий круг. И все чернее ночи холод, Я так живу, о счастье помня, И если вдохновенье — молот, Моя душа — каменоломня. 1920

«Мне поздно идти назад…»

Мне поздно идти назад — От гибели нет спасенья, И выпитый мною яд Уже дарит мученья. Огонь разлился в крови, Мутнеющий взор застыл, И слух уже уловил Шуршание чьих-то крыл. В другие миры унесет Душа этот алый закат… Мне страшен со смертью полет… Но поздно идти назад. 20 января 1921

«В твоих утвержденьях наивность ребенка…»