Возраст Суламифи
Шрифт:
– Он умер, умер! – донесся до него сквозь туман ее пронзительный бабий голос.
Кто умер? Влад машинально повернулся на крик. Спина матери ему все загораживала, он оттолкнул ее. И увидел остекленевшие глаза, уставленные в одну точку. Челюсть отвисла, по подбородку течет, поблескивая, слюна… Влад, не помня себя, схватил деда за плечи и потряс. Голова бессильно замоталась на тонкой старческой шее, глаза из-под полуприкрытых век словно следили за ним с насмешкой.
– Что ты делаешь? – остановила Влада мать. – Он же умер…
А может, оно и к лучшему, лихорадочно
– Идите откачивайте этого идиота, – зло приказал он жене и матери. – Он тут теперь за главного.
Следствие по делу «Русской власти» тянулось два года, после чего тихо закрылось, так ни к чему и не приведя. Организация возобновила работу под новым именем, но ею рулили уже другие люди, а Влад и его отец остались ни с чем. Дом-мавзолей конфисковали сразу после смерти старого Саранцева, пришлось депутату вместе с женой перебираться в приватизированную московскую квартиру и на казенную дачу. Следователи добивались снятия с него неприкосновенности, но до этого не дошло: на следующей предвыборной конференции его просто не внесли в список кандидатов, сколько он ни суетился. Хорошо хоть пенсию депутатскую успел оформить. Его так и не арестовали. Видимо, Понизовский сдержал слово.
Но все это случилось позже, а пока, через пару дней после обыска, Влад решил навестить Карину. Сообразил, что негоже числиться в следственных протоколах лицом без определенных занятий.
– Каринка, привет!
– Ты же обещал больше не приходить, – приветствовала его Карина.
– Ну… то дело не выгорело… – начал было Влад.
– Я тут ни при чем.
– Да я ничего и не говорю… – Влад впервые вгляделся в нее. Какая-то она странная. Но он настолько привык не принимать в расчет других людей, что отмахнулся от тревожного впечатления. – Слушай, ты же замуж выходишь…
Карина между тем взяла сотовый телефон. У нее там была уже заготовлена эсэмэска: «Он тут». Оставалось только отправить. Она отправила.
– Ты не держишь слова, Володя.
Впервые она назвала его Володей. И говорила как-то странно, как будто по слогам: Во-ло-дя.
– Слушай, я по другому делу. – Выкупленное медицинское заключение об аборте, которым он ее шантажировал, Влад хранил в доме деда на всякий случай, и его конфисковали вместе с другими бумагами. Но Влад решил ей об этом не рассказывать. – Ты же замуж выходишь, – повторил он. – Продай мне агент-ство. Зачем оно тебе теперь?
– У тебя нет таких денег, Во-ло-дя, – по-прежнему чеканя слоги, ответила Карина. – А и были бы, все равно б не продала. Я все рассказала отцу, он знает, как ты меня шантажировал столько лет. Меня он простил, а вот тебя – нет.
– Да брось… То дело давнее, чего теперь вспоминать? Я хочу купить агентство. Какая тебе разница, кому продавать?
– Есть разница. Знаешь, как я к тебе отношусь, Во-ло-дя?
– Ну зачем ты так…
Но Владу не суждено было договорить. В кабинет Карины ворвались два дюжих охранника, взяли Влада в «коробочку» и вынесли вон. Карине видно было, что его ноги не достают до земли, дрыгаются в воздухе. Дальнейшую экзекуцию она досматривать не стала, отвернулась от окна, позвонила отцу по телефону.
– Спасибо, пап.
А в тот богатый событиями день, когда у Влада делали обыск и умер его дед, так и не оставив завещания, Климов нанял секретаршу и отправил адвокату Понизовскому по электронной почте данные о слиянии, обговоренные с Германом Ланге. Ответ тоже пришел по электронной почте: «Прилагаю черновик договора. Ознакомьтесь и внесите ваши замечания, потом перешлите мне. Копию я отправил Ланге».
Климов прочел договор и решил, что составлено грамотно. Там уже фигурировала предложенная Германом сумма отчислений. Предусмотрено было все: право подписи, раздел ответственности по убыткам, платежи, заказы, налоги и многое другое, что Климову вот так вдруг и в голову не пришло бы, в том числе возможность выхода из договора и арбитраж. В специальном приложении, «кодицилле», как назвал его Понизовский, оговаривались правопреемственность, право на название фирмы, логотип, зарегистрированный торговый знак.
Чтобы не выглядеть лохом, Климов отнес проект договора своему юрисконсульту, тот прочел и одобрил, сделав мелкие, не меняющие сути поправки. Климов заставил секретаршу (про себя он в шутку окрестил ее «Новосветочкой») внести эти поправки в электронный текст и пометить маркером. Она внесла.
Климов на всякий случай за ней проверил, а то у Старосветочки был случай, когда она отправила письмо вместо Австрии в Австралию. Вроде все нормально. Тогда он послал договор приложением обратно Понизовскому, а в письме спросил: «Сколько я вам должен?»
К концу дня пришел ответ: «Нисколько, это мой подарок вам на свадьбу».
«Защите нечего добавить», – подумал Климов. Отправил ответное письмо с одним словом: «Спасибо». Потом еще немного подумал и всю переписку переправил Лине на домашний компьютер с постскриптумом: «Люблю, целую, скоро буду».
Тут позвонила Татьяна.
– У меня есть время прямо сейчас. Хочешь смотреть дом – лучше сегодня.
– Вот прямо сию минуту я не могу: мне за детьми в сад ехать. Давай через часок.
– А я должна час тут торчать?! – взорвалась Татьяна.
– У тебя всегда найдется бумажная работа, – примирительно заметил Климов. – А не хочешь – я найду другого риелтора, посговорчивее.
– Ладно, жду звонка, – буркнула она.
Климов позвонил Лине.
– Воробушек, едем смотреть дом на Можайке.
– А как же дети?
– С детьми поедем, как же без детей? Пусть тоже скажут свое веское слово. Им же там жить. Больше, чем нам.
– Но их же покормить надо! – всполошилась Лина.