Возрождение любви

Хатчинсон Бобби

Тананкоа была удивлена и польщена. Она с готовностью согласилась снабдить Пейдж кое-какими своими травами.

– Некоторых у меня немного, – объяснила она. – А другие требуют тщательных инструкций, как их изготовлять, но я могу научить тебя. Весной и летом я соберу и приготовлю хороший запас, если ты найдешь их полезными.

Она проворно запаковала кое-какие травы, которые у нее были, и Пейдж аккуратно надписала пакетики, помечая дозировку и инструкции, которые давала ей Тананкоа. Трудно было устанавливать цены, поэтому они выработали систему,

при которой принимались во внимание полезность травы и то, насколько трудно их собирать.

Тананкоа была очень взволнована перспективой заработать какие-то собственные деньги.

– Деннис мечтает об особом ноже для свежевания кож. Я сберегу эти деньги и куплю ему такой нож, – поделилась она с Пейдж.

Пейдж улыбнулась своей новой подруге, ощущая, какая глубокая связь существует между этой необычной парой, и благодаря судьбу, что та подарила ей такую же связь с Майлсом.

Пока они перебирали травы, Тананкоа расспрашивала Пейдж о ее работе врача, как сейчас, так и в прошлой жизни, которую просто обозначала словом «раньше».

Она задавала умные вопросы и о том, как Пейдж лечит определенные болезни, рассказывая, в свою очередь, как ее бабушка справляется с аналогичными проблемами.

В ходе разговора Пейдж высказала свою озабоченность по поводу некоторых своих пациенток, ощущая потребность излить ее другой женщине.

– Это ужасная практика – носить корсет и затягивать его так туго, что почти невозможно дышать, а все внутренние органы спрессованы, эти корсеты являются одной из причин, почему у женщин возникают проблемы с деторождением и менструациями. Это варварский обычай.

Тананкоа кивнула.

– Когда я жила в форте с Деннисом, одна из молодых жен сказала мне, что я должна носить корсет и сильно зашнуровывать его, и что ходить без него неприлично. Я попробовала, но мне от него стало плохо. И я его сожгла.

– Умно поступила.

Пейдж рассказала Тананкоа, как она в первый раз пришла в магазин для дам и какой скандал там разразился, когда она отказалась одеть корсет. Они вместе похихикали, и контакт между ними еще более окреп. Наконец Пейдж почувствовала, что настал момент, когда она может расспросить Тананкоа о церемонии, о которой та упоминала, когда люди путешествуют между мирами.

– Проделывать такое позволено только некоторым шаманкам, – объяснила Тананкоа. – Они хранители духов земли, особые смотрительницы, назначенные следить, чтобы люди не причиняли вреда Матери Земле.

Пейдж подумала о разрушении окружающей среды в ее время. Она спросила Тананкоа, что могут сделать такие путешественники из одного мира в другой.

– Они путешествуют за пределы нашего времени, и когда они возвращаются, то осуществляют большое колдовство, чтобы предотвратить любое разрушение, которое видели.

У Пейдж возник миллион вопросов.

– А могут они выбрать определенное время, определенный год в будущем, например, и отправиться туда?

– Я не знаю. Я многого не знаю об этой церемонии, она тайная даже среди шаманов. Мне никогда не было разрешено

присутствовать на ней. Теперь осталось очень мало шаманов, которые знают весь ритуал – старые обычаи умирают. Хромая Сова одна из последних, кто обладает этим особым знанием. Поэтому она так разочаровалась во мне: она хотела научить меня всему, что сама знает, чтобы я могла помочь хранителям в их путешествии и вернуть их обратно.

– А часто твоя бабушка устраивает такие церемонии?

Тананкоа покачала головой.

– Не думаю. Я ее уже много месяцев не видела, но, когда погода станет лучше, я поеду к ней.

– Когда ты поедешь к ней, ты можешь спросить у нее, есть ли у меня какой-нибудь шанс отправиться таким способом в мое время?

– Я спрошу, но сомневаюсь, что она мне ответит. Она очень упрямая старуха.

«Похоже, что мои шансы весьма шаткие», – подумала Пейдж и удивилась, что ее это не так уж волнует. Она должна была бы чувствовать себя более обескураженной. То, что она влюбилась в Майлса, сильно изменило ее, в этом не приходилось сомневаться.

Тананкоа сервировала обед пораньше – тушеные степные тетерева и только что испеченные лепешки. Их разговор перескакивал с медицины на одежду, на еду.

Пейдж развлекала Тананкоа рассказами о быстро приготавливаемой пище девяностых годов – гамбургерах, пицце, молочных коктейлях, как люди едят пищу самых разных народов – китайцев, греков, итальянцев.

– В Ванкувере есть очень знаменитый ресторан, где готовят традиционные блюда индейцев Западного побережья – копченую лососину, пирог по-саскатунски, – вспоминала Пейдж.

Она называла цены различных блюд, и у Тананкоа от удивления раскрылся рот. Она прижала ладони ко рту и захихикала.

– Теперь каждый раз, когда я готовлю, я буду вспоминать, сколько стоят эти блюда. Это будет помогать мне, когда не хочется готовить.

Любопытная Пейдж расспрашивала Тананкоа о традиционных блюдах, которые употребляли индейцы до прихода сюда белых людей. Тананкоа перечислила внушительный список натуральных блюд: дикий рис, клюква, дикая земляника, корнеплоды и, конечно, самое важное – мясо бизонов.

– Мой народ очень обеспокоен тем, что бизоны исчезают, – сказала она, и ее прелестное лицо стало грустным.

– А почему это происходит?

Майлс упоминал эту проблему, но Пейдж тогда не обратила внимания.

– Мой народ издавна охотился с помощью лука и стрел, – объяснила Тананкоа, – и убивали столько, сколько нужно, чтобы насытиться. Когда здесь появились белые люди со своими скорострельными ружьями, они начали уничтожать бизонов тысячами ради спорта, а не для еды. Теперь их стало так мало, чтобы мы могли на них охотиться, и это очень серьезная проблема, потому что для нас бизоны не только пища, мы используем их шкуры для одежды, укрываемся ими, когда спим, мы шьем из этих шкур мешки, в которых носят сушеное мясо, их кости дробят и готовят мозговой горох. Сухожилия используются для шитья, рога вычищаются внутри, и в них держат порох.