Возрождение
Шрифт:
Слезы непроизвольно накатывали, мешая смотреть на работу людей, рывших могилы. Усилием воли сдерживал рыдания, готовые вырваться наружу. Все Русы знали как мне дорог Санчо, но показывать столь явную слабость означало потерю уважения с их стороны. Комья земли падали на моего сына, пока полностью не скрыли его. Никто не проронил ни единого слова, в этом мире уважение к погибшим проявлялось не словами, а молчанием. На надгробье установили огромный валун, только усилиями пятнадцати человек смогли прикатить его к месту захоронения. Никто, ни зверь, ни человек не потревожит прах Санчо, надежно укрытый каменной глыбой.
—
— Они бежали в сторону умирающего солнца, — Гуми махнул рукой на запад, — бежали быстро, шаги большие, бросили шкуры и жерди для хижин.
В эпоху каменного века большинство дикарей предпочитало переносить с собой жерди-остов своей хижины. Прибыв на новое место, за пару минут устанавливался остов и накрывался шкурами. Конструкция хижины примитивна проста, но быстрота ее сборки была на руку дикарям. Не везде найдется подходящего размера стройматериал, а каменными топорами рубить молодые деревца довольно проблематично.
На заре становления Русов, такая практика была и у них. Лишь получив нормальные железные топоры, они избавились от привычки таскать с собой остов будущей хижины. То, что Сару избавлялись от драгоценных в их положении жердей для хижины, свидетельствовало о панике. А брошенные шкуры, бесценный материал для дикарей, лишь подтверждал мои догадки: Маркози в страхе спасался бегством. Такими темпами они начнут оставлять в саванне детей и женщин, если те не будут поспевать за скоростью мужчин.
Если бы не наступающая темнота, не стал бы откладывать погоню. Но ночью в саванне и так опасно — непуганные прайды львов смело атакуют двуногих. А если французы устроят засаду — на открытой местности нас просто уничтожат в два счета.
Сон не шел, снова и снова я вспоминал диалог с Маркози, его стремление во что бы то ни стало осесть на территории Франции. Скрепя сердце. Вынужден был признать, что противник незаурядный: его желание основать цивилизацию галлов было достойно уважения. В другой ситуации, при других обстоятельствах мы могли бы неплохо сотрудничать. Ведь Мольтке превратился в друга из непримиримого врага. Мольтке тоже оставил меня, как еще раньше оставляли близкие.
— Такими темпами останусь один, — вырвалось вслух. Перевернувшись на другой бок, закрыл глаза, надеясь на сон. Но вместо сна на ум пришел стишок из книги Спартак, где один гладиатор издевался над гладиатором галлом:
«Приди, приди, красавец галл, я не тебя ищу, а рыбу.» — Помнится в той битве галл был сражен, хотя первоначальное преимущество было на его стороне.
— Приди, приди, красавец галл, я не тебя ищу, а рыбу, — проговорил стишок вслух, словно пробуя слова на вкус. Понравилось! Сразу возникла ассоциация с рыбой по имени Маркози, пойманную мной в сеть. Сразу стало легко на душе, даже не заметил, как провалился в глубокий сон.
Утром перед выходом обратился к воинам с краткой речью. Упомянув павших товарищей во вчерашней битве, заверил Русов, что их смерть не будет напрасной.
— Мы будем гнать врага словно антилопу, не давая ей передышки и покоя. И как бы не были быстры их ноги,
Воины встретили эти слова приветственными криками: несмотря на бегство французов, у большинства оставалось ощущение нашего проигрыша. Да и дезинтеграторы сыграли свою роль, ужаснув Русов своей чудовищной мощью. Их вера в мои силы и могущество пошатнулась, это было видно по растерянным после боя лицам. Но сегодня после моего выступления, от растерянности не осталось следа. Разве не сам Великий Макс Са говорит о неминуемой гибели врагов?
Сейчас, стремительно идя по следу врага, жалел, что уменьшил первоначальное число воинов, когда решил преследовать французов, оставивших звездолет. Знай Маркози, что наша численность не больше его отряда, выбрал бы другую тактику. Он может и не поверил моим словам про пять сотен воинов, но однозначно решил, что нас заметно больше. А может в нем играла генетическая память предков, так позорно капитулировавших во Второй Мировой Войне.
Я не никогда не был франкофобом: воспитанный на книгах Жюля Верна и Александра Дюма, обожал эту нацию, представляя каждого второго француза Артаньяном. Лишь позже, узнав все перипетии франко-прусской войны 1870 г и капитуляции Франции перед Гитлером, моя любовь испарилась.
— Французы кончились в период Наполеона, — любил говаривать заведующий кафедрой истории нашего ВУЗа Дмитрий Иванович Блинковский, — после Наполеона остались лишь франкоязычные.
За целый день погони по следам Маркози, мы не набрели ни одну стоянку: французы шли без остановки, не разводили костров, не охотились. Причина такого поведения крылась в одном — Галл хотел создать максимальное расстояние между нами, лишая нас надежды догнать его. Но он плохо знал меня и характер Русов — для нас не важны расстояние и время, важна была только месть. Мы шли чуть быстрее, но за ночь беглецы отдохнут и вновь увеличат фору.
— Выйдем в погоню еще до восхода солнца, — мы могли позволить себе разложить костры в отличии от беглецов. Сидя у огня, я прокручивал в голове засаду. Устроенную нами для Маркози. Засаду, которая едва не стала гибельной для нас самих. Если бы не моя безумная атака в состоянии аффекта, не исключено, что все закончилось бы на той самой поляне. После боя, велел Беру провести ревизию огнестрельного оружия: патроны стоило тратить расчетливее. Большинство Русов имели в наличии не более десятка патронов. Выступая в поход, мы даже взяли часть у Русов, что оставались с Натой у звездолета. Если так же бездумно тратить боеприпас, то после одного боя придется идти на врага только со стрелами и мечами.
Когда Бер меня разбудил со словами, что пора в путь, было абсолютно темно. Ночь выдалась безлунной, лишь небольшое количество звезд мерцало в вышине. Не знаю когда мой сын умудрялся спать, выглядел он бодро и даже успел разогреть на углях кусок вяленного мяса.
— Не хочу есть, — отмахнулся от еды, но основательно приложившись к бурдюку с водой.
— Нам пора!
Пока не взошло солнце, шли очень медленно: в темноте легко можно было потерять след. За пару часов до восхода, мы от силы прошли семь-восемь километров. Это был ценный урок, дал себе зарок больше так не делать, а дать людям время для полноценного отдыха. Это расстояние не стоило украденного от сна времени.