Возрождение
Шрифт:
Глава 3
Начало пути
Шлюпка, усилиями гребцов шла к берегу, преодолевая бурунчики волн. Порой ветром срывало пену с волн, бросая ее в нас, заставляя ежиться от холодных брызг. Кроме шести гребцов со мной плыли Санчо, Бер и Урр. Любитель рисковать Мал после женитьбы все чаще предпочитал общество своей жены Белояры таким вылазкам, что не могло меня не радовать. С его полным пренебрежением к опасности, мой сын являлся головной болью для всех.
Все четверо братьев Лутовых так тяжело переносили морское путешествие, что я категорически приказал
— Санчо, что ты чувствуешь?
На мой вопрос неандерталец закрыл глаза, на некоторое время впадая в полусонное состояние.
— Ничего Макш, — прошелестело в мозгу, больно кольнув в висках.
— Говори со мной не так, — попросил сына, любившего телепатические сеансы.
— Ха (опасности нет), — Санчо вздрогнул, выходя из транса.
— Люди есть? Животные есть?
— Ха, дац (ничего нет), — потеряв интерес к высадке, неандерталец сунул руку за пазуху и вытащил солидный кусок окорока. Есть и любить женщин Санчо мог в любое время суток, что и делал, пользуясь всеобщей любовью среди Русов.
Нос лодки мягко вошел в песок, один из гребцов выскочив подтянул шлюпку. После пяти дней пребывания на палубе, было приятно ощущать под ногами твердую землю.
— Двое гребцов остаются у лодки, Бер бери с собой еще двоих и Урра, обследуйте ту группу кустарников, — рукой указал на восточное направление. На расстоянии около трехсот метров начинался кустарник, росший группами.
— Я, Санчо и остальными матросами, проверим тот холм и осмотримся с него, — на расстоянии под километр высился невысокий холм с деревом на самой верхушке.
— Дальше не уходить, если встретите дикарей в контакт не вступать. Нас интересуют животные, есть ли они здесь. Если их нет, найдите навоз, помет, главное понять, как давно здесь нет травоядных. Встречаемся у шлюпки, долго не задерживайтесь, нам надо вернуться на корабль до темноты.
Вскинув ружье на плечо, сопровождаемый неандертальцем и матросами, зашагал в направлении холма. Как всегда, моя оценка расстояния оказалась неверной — мы почти полчаса шли до возвышения. Сам по себе холм оказался невысоким, высотой с двадцатиэтажной дом с довольно пологими склонами. Немного запыхавшись, добрались до верхушки в полном молчании: Санчо продолжал периодически жевать, а матросы не нарушали тишины, зорко поглядывая по сторонам.
— Кто-нибудь видит буйволов, антилоп или прочих животных? — Сам я не видел ни единого живого существа. Это еще ничего не значило, теоретически в этом месте могло не оказаться живности.
— Не вижу.
— И я не вижу, — вразнобой ответили матросы. Санчо вообще не удостоил меня ответом, он еще в шлюпке сообщил, что животных поблизости нет.
— Идем назад, скоро начнет темнеть, — я зашагал обратно, передав ружье одному из матросов. Как не твердил Мургу о необходимости уменьшить вес ружей, все равно вес был ощутимый. Или может праздная жизнь императора меня расслабила.
Оставалась слабая надежда, что поисковая группа Бера и Урра видела животных. Они уже ждали нас у шлюпки, пройдя гораздо меньшее расстояние. Еще на подходе,
— Макс Са, не встретили ничего, только в одном месте удалось наткнуться на навоз буйволов. Но он старый, наверное с прошлого года, животные ушли давно, — уточнил Бер, едва мы приблизились.
— Возвращаемся на корабль, больше нет смысла здесь искать следы, — подавая пример первым запрыгнул в шлюпку. Столкнув ее в воду, один за другим вся команда устроилась внутри, а матросы сразу налегли на весла. В средиземном море приливы и отливы несущественные, но плыть в океан все равно было легче: отлив еще не закончился.
Нашего возвращения ждали с нетерпением: Тиландер еще на расстоянии пятидесяти метров задал, мучавший всех вопрос:
— Макс, на восток или на запад?
— На запад, — для убедительности я махнул в сторону предполагаемого заката. Солнце мы не видели уже второй год, порой его наличие определялось на небе более светлым участком серой непроглядной тьмы.
— Ночуем здесь, с первыми проблесками двинемся в путь, — Герман подал мне руку, страхуя при подъеме на борт.
— Почему нельзя плыть сейчас? — Я не заметил, как подошла Ната, помогая своим сыновьям попасть на борт.
— Звезд не видно, ориентироваться трудно. Это вдоль наших родных берегов можно плавать с закрытыми глазами, а здесь можно сесть на мель или напороться на риф, — Тиландер всегда давал исчерпывающие ответы, когда дело касалось моря или корабля.
— Что там, Макс? — Ната поежилась после очередного холодного порыва ветра. Было примерно три часа дня, но видимость была ограничена несколькими десятками метров.
— Там ничего нет, — я притянул к себе жену, дрожащую от холода, — ни людей, ни животных. И такую температуру я не помню в этих краях даже зимой, а ведь у нас только начало осени. Недаром говорят, умная жена счастье для мужа, твоя настойчивость возможно спасла нас от многих бед.
Ната зарделась от похвалы и потянула меня в каюту, приговаривая, что все стынет и мне надо с холода поесть горячего. Проходя по палубе, кинул взгляд — сигнальные фонари остальных судов были видны неплохо, следуя указаниям Тиландера, все корабли заякорились в две шеренги.
Когда я предполагал, что мы высадились в районе границы Марокко и Ливия, то был довольно далек от истины. Мы шли седьмой день на запад, держась в паре километров от африканского побережья. Седьмой день со средней скоростью 7 узлов, а Гибралтар не показывался. Даже по самым скромным подсчетам, за сутки преодолевалась дистанция больше двухсот километров. Получалось, что к берегу мы приставали намного восточнее, в районе Туниса.
Гибралтар показался утром восьмого дня, я еще находился в каюте, когда пришел матрос от Тиландера с этим известием. Закутавшись в шубу, температура продолжала падать, вышел на палубу, где стоял галдеж: обрадованные пассажиры считали, что мы почти у конечной цели путешествия. Все эти дни в каюте, изучал книги из библиотеки Дойчей, большинство из которых было датировано 1930–1940гг нашей эры. Пристальное внимание уделял береговой линии Африки, местом временного жилище единогласно было выбрано побережье Гвинейского залива.