Возвращаясь к себе
Шрифт:
Меня покоробило другое: месяц он уже в городе, мы ходим под одним небом, дышим одним воздухом…
— Ну так как, Лиза, нам можно на тебя рассчитывать? — наклонившись ко мне, спросил Кирилл.
Он взял мои руки в свои и заглянул в глаза. Уголки моих губ невольно поползли вверх. Странная штука жизнь: Кирилл Одинцов — умница, мечта всех девочек школы — на побегушках у какого-то бизнесмена, а Лешка Романов — хулиган и двоечник — главная любовь в жизни зубрилки и отличницы.
— Извини, Кирилл, — сказала я, уже приняв решение, — ничего
Он разочарованно скривился.
— Да дался тебе этот инвалид!
Я оттолкнула его руки. Хотелось ответить что-нибудь резкое, обидное, но в сумочке зазвонил телефон, и, ни слова не говоря, я отвернулась от Кирилла.
Звонила Нина. Я совсем забыла про нее, а она, оказывается, уже полчаса ждала меня в кафе.
— Что-нибудь случилось? — спросила она тревожно.
Я молчала. Сама еще не до конца осмыслила происходящее.
— Не знаю, как тебе сказать, — начала неуверенно, — Леша вернулся.
— Как? Когда? — закричала она в трубку.
— Оказывается, он уже месяц в городе. Я случайно его встретила.
— Лиза, он ходит? Как он?
— Я не знаю, — рассеянно ответила я, — он был в коляске. Видимо, все по-прежнему.
— Что ты будешь делать? — продолжала она мучить меня вопросами. — Лиза, ты слышишь? — обеспокоенно спросила, так и не дождавшись моего ответа. — Что ты будешь делать?
— Нина, где он сейчас может быть? — не отвечая на ее вопросы, спросила о том, что было важно.
— Где? — задумалась она. — Раньше они часто в «Мотыльке» сидели. Так что ты будешь делать?
Она не знала, что я уже иду к остановке.
— Поеду к нему, — ответила я больше себе, чем ей.
И отключила телефон.
Запыхавшись, я влетела в «Мотылек» и огляделась. Мелькание огней, толпа и оглушительная музыка. Я прошлась по залу, заглядывая в лица людей, поднялась на второй этаж и за самым дальним столиком увидела его. Он сидел вполоборота на кожаном угловом диване и разговаривал о чем-то с Пашкой, не подозревая, что за ним наблюдают.
Я видела только четкий профиль, сильные жилистые руки, лежащие на столе и что-то рисующие на листке бумаги. Его волосы отрасли и, по-видимому, лезли в глаза, потому что он несколько раз убирал их рукой.
Я сделала к нему шаг, и у меня затряслись колени. 5 месяцев! 5 проклятых месяцев я жила без него. И вот он приехал. Сидит здесь и не видит меня, и я могу развернуться и уйти. Но я не уйду. Теперь никогда.
Вдруг у меня появляется мысль. Я спускаюсь в зал и подхожу к музыкантам. Вру, что хочу устроить сюрприз для своего парня, и они соглашаются подыграть. Но, когда называю песню, морщатся. Это неформат! Хозяин в клубе, и им влетит.
Кладу крупную купюру и обещаю решить все вопросы с хозяином сама, уверяя, что хорошо его знаю. Они сомневаются, но я говорю очень убедительно и добавляю еще одну купюру. Переглянувшись, ребята прячут деньги и помогают мне подняться на сцену.
Я встаю в центр
Пестрая клубная публика с удивлением посматривает на девушку, одетую в джинсы и простую белую блузку.
Один из музыкантов объявляет:
— А сейчас девушка Лиза хочет поздравить своего парня…
— С чем поздравить? — шепчет он мне, прикрывая рукой микрофон.
— С возвращением… — шепчу в ответ.
— С возвращением! — кричит он в зал.
И берет гитару.
Глава 15
Алексей
Пашка не знает, что я сегодня сбежал от Лизы. Позорно, как трус. Целую минуту глупо пялился на нее, на руку Одинцова, так по-хозяйски обнимавшую ее за талию, а потом просто взял и сбежал. Боялся, что придется перед ней объясняться, что она посмотрит так же брезгливо-пренебрежительно, как смотрят все вокруг.
Пашка, словно мой верный оруженосец, ждал внизу. И, сделав вид, что очень спешу, я заставил его резко стартануть со стоянки.
Мы приехали в «Мотылек» и, как всегда, сели за самый дальний столик на втором этаже. Работы много. Мое отсутствие на пошло «Мотыльку» на пользу, мы едва-едва не ушли в минус. Бухгалтера пришлось уволить. Поэтому надо работать, как бы не было хреново на душе. Сидеть на шее у папочки я не собираюсь.
На то, как ее объявили, я даже не обратил внимания. Публика в клубе обеспеченная… Платишь — имеешь право заказывать музыку.
Но при первых аккордах меня как обухом ударили по голове. Даже Пашка, который обычно, ничего не слышит и не видит вокруг, заметил:
— Эт чё они такое играют?
А я сидел, боясь шелохнуться. Я уже знал, что это она.
Несколько неуверенных нот, и мои пальцы вцепились в столешницу. А в следующее мгновение ее чистый сильный голос летит и заполняет весь зал.
Я никогда не слышал, чтоб эту песню пели так, никогда не думал, что она может быть и криком, и молитвой. Даже тогда, в «Атаке», Лиза пела по-другому. Тогда она заявила: я хочу! А теперь кричала: я все могу! Какое счастье, что я не погиб в той аварии, и могу ее слышать!
Пашка, сидевший напротив, вытаращил глаза, вскочил и рванул к перилам, чтоб посмотреть на сцену.
— Лешка, это же Лиза поет! Ты посмотри! — заорал он мне, пытаясь перекричать музыку.
А я поймал себя на том, что сижу и улыбаюсь, как дурак, прикрыв глаза и наслаждаясь звучанием ее голоса. Господи, как же я ее люблю! Что же мне делать?
С трудом пересел с дивана на инвалидное кресло и подкатил к Пашке. От увиденного замерло сердце: Лиза стояла у самого края сцены, а вокруг — забитый до отказа зал. Разодетая гламурная публика выглядела ошарашенной. Еще бы! Цой! «Красно-желтые дни»! В «Мотыльке»!