Возвращаясь на круги своя
Шрифт:
По вечерам и ночам заключенные слышали раздающиеся из казематов вопли и крики о помощи - это подвипившие охранники насиловали их жен.
В первых числах июля начались массовые расстрелы...
Тоже самое происходило не только в больших городах, но и на перефирии. В лесу Райняй, например, органы НКВД 24 июня, перед тем как убежать, растреляли 79 "политических заключенных" тяльшайской тюрьмы. Растреляли потому, что не знали, что с ними делать: не брать же их с собой, в конце концов, а освобождать из тюрмы, ни с того ни с сего, тоже было как-то несподручно. Вот и растреляли.
Могилы жертв были обнаружены через несколько дней. К ним пригнали около
Дикой ненависти к представителям семитской расы не было предела. Даже немцы схватились за голову при виде такой всеобщей, спотанно возникшей по стране, вакханалии убийств. Но одноврененно с приказом остановить бойню и отправить евреев в гетто, пришли и другие приказы. В маленьких городках и поселках, вдали от больших населенных пунктов, там где не имело смысла создавать гетто, начались массовые расстрелы. Теперь ими руководили уже немецкие офицеры из небезызвестной эйзацгруппен А, но черную работу выполняли все теже литовские добровольцы. Настолько хорошо они ее выполняли, что фашисты отправили их продолжать начатое в Белоруссию в связи с нехваткой там собственных убийц. Особенно "прославился" своими действиями второй (двенадцатый) полицейский батальон под командованием Антанаса Импулявичуса.
Убийства продолжали сопровождаться издевательствами над обреченными людьми. Так, скажем, в Мариямполе литовские "партизаны" сперва расстреляли всех мужчин. А на следующий день на место их расстрела привезли женщин, заставили их раздеться догола и танцевать на, все еще шевелящейся, могиле их мужей и братьев. Потом и их тоже расстреляли.
Оценив энтузиазм местных жителей в Литву начали свозить для расстрела евреев из других стран: из Австрии, Чехословакии, Германии. Убивали их либо в девятом форту в Каунасе, либо в Панеряй в Вильнюсе.
На этих "фабриках смерти" убийства перешли "на промышленную основу": никто уже не издевался над обреченными - их нужно было убивать как можно больше и за как можно короткое время. Следом за инстранцами настала очередь и местных евреев: в октябре были проведены в Вильнюском и Каунасском гетто малая и большая "акции".
(В Каунасе расстрелами руководил офицер СС, некий Хельмут Раука. После войны он иммигрировал в Канаду и на награбленные деньги открыл, неподалеку от Торонто, гостиницу. Однажды его опознал бывший узник каунасского гетто и обратился в бюро Вейцмана, а тот, в свою очередь, к германскому правительству. Это случилось в 1961 году. Германским властям понадобилось еще двадцать лет на то, чтобы проверить эту информацию. В 1981 году они подали официальный запрос Канаде о выдаче массового убийцы под суд. Процесс занятулся до середины 1982 и в конце этого года Раука умер по болезни так и не дождавшись суда).
К концу войны в Литве уцелело не больше пяти процентов евреев. Это были либо те, кто ушел в партизаны, либо те, кого немцы держали до последнего, обладатели "нужных профессий":
Вот так и закончилась шестивековая история евреев в Литве.
Если вы когда-нибудь приедете в страну, то вам покажут замечательные памятники старины - башню Гедиминаса и Тракайский замок, расскажут старинные мифы о Каститисе и Юрате или об Эгле, королеве ужей, отведут в музей Чюрлиониса, чтобы показать картины этого замечательного и уникального художника или в военный музей, посмотреть на остатки разбившегося самолета Дариуса и Гиренаса,или в долину песен или в музей славы баскетбольного клуба "Жальгирис"... Вы пройдете по улицам носящими имена Витаутаса и Майорониса - теми, кем до сих пор гордится литовский народ. И если вам повезет и вы попадете в веселую компанию любителей пива, то вы сможете услышать, в любимом литовцами, хоровом исполнении народные песни: "ант кално мурай йойа летувяй" или "Шалио келио карчама"...
Все это - наследие многих поколений, то, что составлят культуру, да и саму сущность литовской нации.
Ну а евреи? Что они оставли после себя за шестьсот лет своего пребывания в Литве? А оставили они после себя разбросанные по всей стране мемориальные доски в местах массовых расстрелов. Вот и все. Их вам не покажут, если вы специально об этом не попросите. Хотя это ведь тоже часть наследия литовкого прошлого.
Глава 6
Вот такую историю о пребывании евреев в Литве рассказал мне Борис Шмуцкис пока мы ехали из Вильнюса в Каунас. (На самом деле я привел здесь выписку из его, все еще не изданной, книги о локальном помутнении сознания, но в принципе, это то, о чем он мне рассказал по дороге).
Дорога нам заняла, между прочим, три с половиний часа, в два раза дольше чем, если бы мы ехали на поезде. Несколько раз машина глохла и останавливалась. А один раз она так долго не заводилась, что я подумал - она больше никогда не заведется. Сергей велел нам толкать ее, но Борис сослался на свое плохое здоровье и мне пришлось толкать ее одному. Короче, к тете Сергея мы приехали только к трем часам пополудни.
Тетя оказалась высокой и довольно молодой женщиной, по-моему даже моложе Сергея, что выглядело довольно страннно. Она отказалась готовить ципелинны, заявив, что это долгая и кропотливая работа и нам пришлось довольствоваться пиццей из соседней пицерии. Платить пришлось мне, поскольку ни у кого из них не было денег.
После обеда я выбрал удобный момент, когда Борис удалился в туалет помечтать в одиночестве, и спросил у Сергея как я могу позвонить от его тети в Вильнюс. Но говорил я тогда на очень плохом русском языке и Сергей меня не понял.
"Почта!" - сказал он, ворочая глазами - "Почта, понимаешь? Ферштейн? Почта!"
"I don"t need post office" - я попытался обьяснить ему - "I just need to make a telephone call" From here. Отсюда. Do you understand? How may I do that? "
"Ни хрена я не андерстанд. Чего ты хочешь? Если хочешь звонить - то иди на почту"
"I don"t need почта. Я нид позвонить"
"Вот тупарь какой! Ладно, я передам Борису. Он тебе все обьяснит"
"Нет, не надо сказать Борису. Don"t say anything to him...."