Возвращаясь на Землю
Шрифт:
Глава IV
Алексей спал, казалось, довольно крепко, тем не менее, на лице его проявлялись следы активной нервной деятельности: он частенько подергивал мышцами лица и иногда даже издавал нечленораздельные звуки. Мысли роились, как пчелы в голове, они буквально барабанили по мозговой коре. Не выдерживая такого роя, он постепенно просыпался. Гадкое ощущение: он думал, казалось, обо всем сразу и из-за этого не мог прийти в себя и мыслить разборчиво. Мысли превращались во что-то твердое во рту, похожее на дерево – на широкое дерево, большой, крепкий дуб – сложно это описать. Все одеяло под ним было смято в комок – он переворачивался по пять раз в минуту и даже, проснувшись, не мог остановиться, жара, ко всему прочему, донимала его.
Примерно в три часа ночи, словно удар молотом по больной голове, раздались душераздирающие женские
Алексей беззвучно лежал в темной комнате и смотрел прямо перед собой – на белый письменный стол, частично освещенный светом Луны. Страх и беспомощность – вот как можно было в двух словах описать его состояние, он не мог даже пошевелиться, слушая эти душераздирающие крики. Как он ни старался взять себя в руки, его состояние только ухудшалось, и от этого никак нельзя было избавиться, мертвая тревога овладела им, тяжелые апокалиптические мысли начали вновь одолевать и без того истощенный мозг. Ему, вроде бы, ничто не угрожало, тем не менее, страх усиливался и превращался в нечто глобальное, давил неудержимым весом при каждом следующем крике. Он вдруг непроизвольно представил себя на месте той женщины и начал чувствовать, как его тело сжималось в плотный маленький камень, как звезда, испытывающая гравитационный коллапс… – чудовищное состояние.
Около полминуты Алексей пролежал неподвижно, не смыкая глаз, и только после этого начал сквозь грозовую тучу темных мыслей твердить себе, что нужно что-то предпринять. Но когда он вдруг услышал звук милицейской сирены, то успокоился, сердце начало отходить от состояния непрерывной дрожи; пролежав так около часа, он все же сумел уснуть. Но сон его длился недолго, в шесть часов утра он проснулся, охваченный жаром, в горле пересохло, голова его, казалось, стала втрое тяжелее. Все внутри и вокруг него мешало спокойно лежать. Он тщетно пытался собрать мысли в строй, но никак не мог получить контроль над ними, они вились колючим плющом в голове, цепляясь за все вокруг, за каждый предмет, за каждое случайно всплывшее воспоминание, мозг, казалось, обрастал древесной корой и в этом отверделом состоянии не мог свободно работать и свободно дышать. Сквозь эту твердую кору тяжелым металлическим коловоротом грубо и небрежно пробивался страх.
Ужас, которого не видно, втройне ужасен, по крайней мере, для него. Страх перед неизвестностью и боязнь темноты – одно и то же – к такому выводу он пришел уже давно, изучая психологию человека. Он много рассуждал об этом и довольно много знал, но это ему нисколько не помогало справляться со своими собственными страхами.
Он с большим усилием поднял голову с подушки, вытер холодный пот со лба и медленно встал с кровати, затем в темноте прокрался к стулу, на котором была аккуратно уложена его одежда. Надев все, что на нем лежало, Алексей прошел в ванную, чтобы хорошенько умыться холодной водой. Затем он зашел в комнату к маме и, пока она тихо спала, отыскал градусник и направился на кухню. Он уже вроде бы отошел от ночного эпизода, но теперь боялся, что окажется болен. Опасения его оказались небеспочвенными: градусник показал тридцать восемь с половиной. Поразмыслив, насколько мог, он открыл холодильник, затем, поискав с полминуты, вынул оттуда бутылку пива и поставил ее в микроволновую печь. Бесшумно обувшись, чтобы не разбудить маму, он надел ее шарф, вышел за порог и тихо закрыл за собой дверь.
Стоило ему выйти на улицу, прохладный ветер тут же проветрил его голову, и мысли немного просветлели. Погода вновь баловала обильным снегопадом, детская площадка была щедро припорошена им, и никакой скверны, никаких следов от произошедшего ночью не было видно под его чистой пеленой.
Эта затея – выйти на прогулку в половине седьмого утра – вовсе не казалась Алексею глупой, скорее наоборот: гулять он больше всего любил именно по утрам. Утро было его любимым временем суток: оно свежо и свободно от людского невежества и, можно сказать, девственно чисто и независимо, только ранним утром Алексей не боялся абсолютно ничего, утром он чувствовал себя ни для кого не заметным хозяином улиц, и только утром он мог любоваться
Что касается этого утра, оно было намного прелестней обычного, что довольно странно, особенно после столь гадкой ночи. Луна пока еще продолжала властвовать на небе, но и она иногда скрывалась из виду из-за плотного снегопада. Ветра не было совсем, голые березы неподвижно стояли вдоль неширокой дороги, дополняя весенний пейзаж.
Алексей вышел из подъезда и поднял голову к небу, навстречу его взгляду густым потоком падали крупные снежинки, некоторые из них оставались на ресницах, некоторые залетали прямо в рот. Одну, севшую на рукав, он решил рассмотреть получше: крохотный кусочек льда, шесть лучиков разведены в оной плоскости, так что вершины их образуют правильный шестиугольник, каждый лучик разветвлен на несколько себе подобных, так же, как и его родитель, и все они в этой многократной рекурсии составляют удивительно симметричную конструкцию, завораживающую взгляд. “Как в природе может рождаться такая красота?” – Алексей не на шутку задумался над секретом этой сверхъестественной безупречности.
Когда ветер вдруг снес снежинку с руки и вознес ее в воздух, он резко поднял голову к небу, где виднелось несколько тусклых звезд. Проходя под светом фонарей, он думал о том, каким крохотным казался он и весь его город с какой-нибудь далекой планеты. “Космос не над нами, а вокруг нас, мы лишь микроскопические организмы на жалкой песчинке в его просторах. Но каждый из нас – это целый мир, целая вселенная. Стоит ли об этом думать – в этом главный вопрос”.
Он шел с этим около двух минут, пока совершенно случайно не вспомнил об одной вещи… Подняв глаза прямо к горизонту, он начал заземляться на ходу. Еще семь лет тому назад он придумал необычный способ психологической тренировки или даже укрепления духа – простого возвращения к жизни. Все, что нужно сделать – ощутить под ногами огромный камень весом в миллиарды тонн – почувствовать под собой массу планеты, всю ее колоссальную мощь. Чтобы лучше это представить, он старался посмотреть на себя со стороны – на себя и на Землю – и оценить взаимодействие двух тел с физической точки зрения. Если по-настоящему ощутить силу земного шара, можно стать сверхчеловеком, можно при желании свернуть горы – в этом Алексей был твердо уверен, и иногда ему действительно казалось, что он сильнее всех на планете. Он всегда стремился к совершенству, а когда ему твердили, что совершенства нет, рассуждал весьма банально: “Если идеала нет, что вполне вероятно, то нет предела нашему совершенствованию, то есть, все во вселенной возможно – это логичное утверждение теории вероятностей”.
Обычно Алексей не останавливался при заземлении, но на этот раз он решил сильнее сблизиться с Землей. Рядом с узкой автомобильной дорогой он присел на одно колено, поставил теплую бутылку в сторону и уперся обеими ладонями в снег. Долгое время он сидел неподвижно, в утренних сумерках его можно было принять за причудливую статую или спустившегося на Землю пришельца. Вместе с тем, снег накрыл его целиком, с ног до головы, тонкой простыней. Закрыв глаза, он представлял, как квинтиллионы молекул дребезжат под ним, и каждая из них с какой-то ничтожной силой притягивается к нему, он видел желто-красное ядро из магмы, вращающееся внутри, и даже начинал чувствовать его жар в ладонях, приложенных к холодному снегу. В разгаре дня он почувствовал бы себя неуютно в подобной позе, вблизи проезжей части. “Я не один знаю то, что знаю. – Твердил он себе. – Да, я хочу быть неповторимым – многие хотят. Глупо было бы утверждать, что другие люди глупее меня, возможно лишь, я сильнее тем, что осознаю это. У каждого есть что-то грандиозное на уме, своя неповторимая трактовка бытия. Наверное, кто-нибудь сидит сейчас так же на другом конце планеты и так же впитывает ее силу. – Почему именно эти мысли посетили его в этот момент, сказать трудно, но они заняли его довольно надолго. – Нужно встать, пока Утренняя Звезда еще видна”. – Сказал он себе и оторвал руки от Земли.
Алексей быстро встал и направился вперед по заснеженной городской равнине, глядя прямо перед собой, и как всегда мечтая на ходу. На все вокруг он смотрел как бы со стороны, будто его здесь не было вовсе, будто он был лишь наблюдателем, посторонней душой в реальном мире, который вовсе не казался ему иллюзорным, скорее, он сам был иллюзией. Почти половину жизни он проводил в мечтах, его бурная фантазия порой уводила его так далеко от реального времени и пространства, что ему тяжело было возвращаться к реальности. И это случалось очень часто во время прогулки.