Возвращение домой

Легер Дмитрий Витальевич

Из центра войска Хадна-ара вышел человек в черной длиннополой одежде, с накинутым на голову капюшоном. По краю одеяния шли какие-то письмена, вышитые белыми буквами. Но с такого расстояние разобрать слова не представлялось возможным. Человек повернулся лицом к своим войнам, воздел руки к затянутому тучами небу, и громко, протяжно запел на непонятном языке. На втором куплете (если конечно это были куплеты) песню подхватил многоголосый хор голосов, старательно вторя запевале.

— Че творят? — испугался мужик с

бельмом на глазу, хватаясь руками за голову. — Колдунство, на! Ща огонь с неба упадет!

Его испуг передался многим. Беспокойство и волнение, словно пламя по сухой траве, пронеслись по защитникам баррикады. Гортанное хоровое песнопение пугало, давило, вселяло суеверный страх. Даже Аргилай с опаской покосился на хмурое небо и тут же быстро заморгал, получив в глаза мелкие капли дождя.

— Не бойтесь друзья, это всего лишь молитва. — с легкой усмешкой пояснил дед Кучум. Звездочет уже успел снарядить свой короткий степной лук и теперь придирчиво изучал стрелы, отбраковывая кривые и треснутые. — Они просят Создателя уберечь их в бою, защитить, послать сил и даровать мужество.

— Какого еще Создателя, на? — не поверил обладатель бельма, хрюкнул и смачно сплюнул за пределы крыши фургона. — Ты говори-говори дед, да не заговаривайся, на! Эти гады — испражнение Владыки Бездны, и наш Создатель их не создавал!

— Создатель творец всего в нашем мире. — не согласился дед Кучум и со вздохом покачал головой. — Он отец и создатель всех людей, вне зависимости от цвета кожи и разреза глаз.

— Врешь дед! — брызжа слюной, рявкнул, разозлившийся собеседник. — Создатель только наш, Хадоловский, на! Южане — нелюди, сыны свиньи и шакала!

Со стороны немногочисленных представителей юга, защищавших баррикаду, послышался ропот неодобрения. Аргилай обеспокоенно закрутил головой. Кажется, напряжение, витавшее в воздухе и страх, затаившийся в сердцах бойцов, грозил выплеснуться серьезным конфликтом из-за этой маленькой перепалки.

— Вонючие южане! — заорал кто-то с соседней крыши фургона. — Создатель наш! Вас он не создавал!

Люди возмущенно загалдели со всех сторон. Некоторые воинственно трясли оружием. Ситуация быстро накалялась и градус кипения повышался в сторону критического.

Неожиданно гудение мужских голосов разбавил громкий, звонкий женский крик:

— Мать ваша! Мать! — бешено сверкая глазами, проорала Трицитиана. И, дождавшись, когда на нее обратят внимания, громко добавила. — Мать ваша — вот кто ваш создатель! Вот кто создал каждого из вас! И если мы сегодня, если мы сейчас не остановим врага. — наемница ткнула копьем в сторону противника. — То завтра наших матерей, жен и дочерей будут мучить, насиловать и убивать! А дома сожгут или заберут себе вон те чудесные молящиеся люди!

Гомон прекратился. Трица нанесла удар в самое сокровенное — напомнила каждому бойцу то, что действительно

должно ценить и защищать. Когда видишь перед собой главное, то все остальное: политические разногласия, религиозные конфликты, расовые обиды — становится незначительной шелухой. Шелухой, что подхватывает холодный ветер равнин и уносит прочь.

Остудив опасную ситуацию в зародыше и полностью завладев вниманием своих бойцов, Трицитиана внезапно ухмыльнулась и презрительно фыркнула. Фыркнула так, как умела фыркать только она.

— А уныло поют, черномордые! — громко сообщила наемница. — Ни слуха, ни ритма, ни голоса! Им медведь не только на ухо наступил, но еще изрядно потоптался по яйцам.

Шутка подействовала. На суровых, обеспокоенных лицах мужчин, расцвели пока еще неуверенные улыбки. Успех следовало развить и Трица не заставила себя долго ждать.

— У нас в Хадоле поют лучше! — с задором, прокричала она. — Покажем, как надо горланить песни? А? Вдарим нашу: Нобийскую фартовую! Что скажете, парни?

— А вот и вдарим! — в ответ крикнул один из защитников баррикады. — Отчего ж не вдарит? Верно?

— Верно! — поддержал его нестройный гул голосов.

Новоиспечённая командующая набрала полную грудь воздуха и во все горло запела веселый мотив. Мотив знакомый всем, кто хоть раз напивался в таверне, расположенной от крайнего севера до жаркого юга.

В кабак припортовый с парнями пришли,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Пенного выпить, размять кулаки,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Но грохнулись лбами в закрытую дверь,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Куда нам с парнями деваться теперь,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Неуверенные усмешки на лицах бойцов, словно цветы под лучами утреннего солнца, расцветали полноценными самодовольными улыбками. Трицитиана вновь с грацией фехтовальщика-виртуоза точно нанесла удар в нужно место. Наградой ей стал громкий хор голосов, подхвативших популярную и всеми любимую застольную песню. А кто не знал слов, подпевали припев, запоминающийся с первой строчки.

Во век не уступит нобиец врагам,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Я в щепки сломаю дверь пополам,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Пронзительным визгом встретил кабак,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Я в женскую баню вломился дурак,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Песню услышали на левом фланге и теперь Тильбонское ополчение, надрывало глотки, стараясь перекричать правый фланг. Люди бренчали оружием и били по щитам, задавая нужный ритм.

Решили тикать мы с парнями домой,

Йо-хей-йо-хей-йо-хоооу!

Но враз обступили бабы толпой,