Возвращение домой
Шрифт:
– Ты что, язык проглотила?
– недовольно спросил я.
– Скажи хоть что-нибудь! Я же не с ведром или с деревом толкую!
На этот раз я был проворней и увернулся от ее удара, однако фортуна была не на моей стороне, и я запнулся о трухлявый ствол дерева, набив себе вдобавок шишку на лбу о ведро. Мерзкая девчонка ухмылялась, уперев руки в бока корсета.
– Выдрать бы тебя, - сказал я угрюмо.
– Зачем ты подложила мне ночью одежду?
Ухмылка сошла с ее губ, и она огляделась почти со звериной чуткостью. Агнес ткнула в мою сторону пальцем, а затем провела характерным жестом по шее, изображая нож.
– Меня должны убить?
– с сомнением спросил
Она торжественно кивнула.
– Почему?
Девица пожала плечами: нечто среднее между "не знаю" и "так здесь принято". Она нетерпеливо взглянула в сторону дома и выразительно показала мне на ведро. Я послушался ее и, ворча, набрал воды в оба ведра.
– Но как мне выбраться отсюда?
Она вздохнула, подобрала с земли прутик и нарисовала на тропинке среди камней нечто, напоминавшее полумесяц, и махнула рукой в сторону моря. Я тупо глядел на ее рисунок, стоя с ведрами, пока наконец не сообразил, что она имела в виду лодку.
– Мне нужно увести лодку?
– спросил я.
– Та, которая сушится на берегу?
Она кивнула, затем покачала головой, и у меня опять заныл опухающий глаз. Девица нарисовала мне еще несколько полумесяцев и на этот раз ткнула прутиком в сторону дома.
– Ага... Значит, здесь есть еще лодки, так? Почему тогда старик солгал мне? И почему ты так заботишься о моей жизни?
Она отвернулась, не желая отвечать на этот вопрос. Я поставил ведра на землю и подошел к ней ближе. Мне еще было чем рисковать, но Агнес на этот раз не попыталась меня ударить. Мы стояли так близко, что наше дыхание смешивалось, и я знал, что стоит мне сделать неверное движение, как она очнется от общего морока и сбежит. Мне вдруг захотелось поцеловать ее, но девушка вдруг оттолкнула меня обеими руками, показала на лес и топнула ногой.
Я презрительно хмыкнул, но она встревожилась не на шутку, и ее тревога невольно передалась мне, и я послушался ее приказа. Я затаился меж деревьями, пока она спокойно наклонилась над ведрами, но на виске у нее заметно билась жилка.
– Тебя за смертью только посылать, - проворчала старуха, которая, видно, заждалась Агнес и теперь торопилась к ней навстречу. Я не слышал, как она приближалась, но, похоже, у девицы был отличный слух.
– Видит Бог, из всех нерасторопных девок такую, как ты, еще надо поискать!
Она отвесила Агнес затрещину по затылку, и та привычным движением сдунула с лица растрепавшиеся от удара волосы, не глядя на старуху. Каким-то образом ей удалось не расплескать воду, и под ругань старухи они медленно скрылись из виду. Я выждал еще какое-то время и пошел следом, то и дело дотрагиваясь до распухшего глаза.
Когда старик увидел, на что я похож, он долго смеялся, слушая мои беспомощные враки о том, что со мной случилось, а затем добродушно предложил мне кусок куриного мяса, чтобы опухоль спала, сетуя на то, что все козы у них передохли, и что гораздо лучше для синяков баранина или собачатина. Я глядел на его доброе, румяное лицо и опять не мог поверить девице: такой заботливый человек не мог оказаться убийцей и вором. Он угостил меня душистым табаком из Новой Испании, и мы долго курили, сидя на бревне перед домом, пока Пенни Болтон расспрашивал меня о родителях и рассказывал о своей корабельной молодости на борту корабля со странным названием "Забава". Он говорил о далеких краях: об Испании и Португалии, Англии и Ост-Индии, Карибском море и испанских владениях в Америке; он говорил так славно, что я заслушался и опомнился только, когда старик засмеялся и сказал, что пора спать. И действительно: спускались сумерки, из-под деревьев быстро росли
В эту ночь я поклялся себе не спать и мужественно боролся со сном до полуночи, ожидая подходящего мгновения, чтобы сбежать. Дверь была заперта на засов, и я вертел в голове все способы, как неслышно отпереть его, однако всякий раз, когда я готов был встать, кто-то из хозяев стонал или ворочался, и я затихал. Я спрашивал себя, чего боюсь в этом доме. Старик был крепок - это верно, но настроен он был ко мне дружелюбно, как мне казалось, и если не слушать бредни глупой и драчливой девчонки, которая до сих пор не удосужилась сказать мне хоть слово, то мне нечего было опасаться. И все же... Все же моему воспаленному воображению казалось, что здесь что-то не так.
Старуха неожиданно поднялась в постели, потревожив мужа. Я не видел ее лица, лишь мутное светлое пятно рубахи парило в темной комнате. Она подошла к двери, успокоив своего мужа, который вновь осведомился, что происходит, отперла ее и затихла. Я не понял, вышла она или нет, и притаился под покрывалом, прислушиваясь к ночным звукам, но, кроме дыхания спящего, все смолкло. Наконец решившись, я поднялся с постели, подобрал туфли и тихо вышел во двор.
Хозяйки нигде не было видно, и я беспрепятственно влез на крышу за одеждой, стараясь не стучать зубами: ночной холод неожиданно оказался слишком пронзительным. Жилет и камзол я уже натягивал, спрятавшись за козьим сараем и, запустив руку в карманы, не нашел там ни единой монеты: хозяева, похоже, не упускали своей выгоды даже в мелочах. Пока я натягивал чулки, передо мной появился узкий луч фонаря и мельком осветил девичью руку, которая протягивала мне сверток с едой.
– Как ты догадалась, что я здесь?
– спросил я у невидимой Агнес, засунув тряпицу с сухими галетами в карман, но вместо ответа она закрыла мне рот рукой, а затем отстранилась и качнула фонарем. Луч запрыгал по стволам деревьев, освещая тропинку. Я хотел забрать у нее фонарь, но девица отвела мою руку, и свет опять выхватил переплетение веток из темноты. Она легко отошла от меня, и я понял, что девица собралась проводить меня.
Мы благоразумно молчали, пока не отошли подальше от дома, и только здесь я осмелился спросить у нее:
– Куда ты ведешь меня?
Она не ответила, и я схватил ее за руку, чтобы убедиться, что она живая. Она изумленно обернулась ко мне, но на этот раз бить не стала. Рука у нее была теплой, и я сжал ее ладонь, прежде чем отпустить. Я почувствовал, как девица хмурится в темноте, и она подняла фонарь повыше, чтобы я мог увидеть ее лицо, закрыла рот ладонью и покачала головой.
– Так ты что... немая?
Агнес помедлила, прежде чем коротко кивнуть, и отвернулась, словно желала поставить на этом точку.
Вскоре мы оказались на берегу, и, к счастью, он не был похож на тот скалистый берег, что я видел во сне. Песок набился мне в туфли, пока мы брели к перевернутой лодке, которую выволокли на берег. Агнес поставила фонарь на землю и помогла мне перевернуть ее. Весла лежали под ней, завернутые в плотную парусину, и девушка подала мне нож, чтобы разрезать крепкий узел. Когда оставалось лишь спустить лодку на воду, я не смог не спросить у моей спасительницы:
– Ты поедешь со мной?
Она мотнула головой и показала фонарем назад, а затем повесила его на нос лодки, чтобы я не врезался в берег.