Возвращение к себе
Шрифт:
– Что случилось?
– Тафлар, бросив поводья конюху, склонился к усохшему старику.
– Вас дожидается посланец Селим бея.
– Кто?
– Измир.
– С чем пожаловал?
– Сказал, что будет говорить о франке.
Роберт подобрался. Последние новости о переговорах были месяц назад. Он рассчитывал ждать еще столько же. Потому, ранняя пташка не обрадовала, скорее насторожила.
Измир аль Сауфи поднялся с подушек, сложенных недалеко от пылающей жаровни. В воздухе разливался запах горящего дерева,
Подражая своему господину, аль Сауфи старался хранить черты маленького личика неподвижными, но мелкие черные глазки насторожено поблескивали, а губы сами собой складывались в трубочку. Он походил на лисицу, неизвестно за что отправленную волчьим представителем.
– Рад приветствовать посланника сиятельного Селима в своем доме. Да продлятся твои дни, и да будет твоя дорога выстлана розами и гиацинтами.
В ответ явилась еще более длинная и цветистая фраза. Но когда ритуал приветствия закончился, и оба расположились у низенького столика, повисла тишина.
Спрашивать, зачем пожаловал гость, было не вежливо, а сам визитер тянул и тянул многозначительную паузу.
На стол поставили пиалы и разлили по ним чай. Тафлар жестом предложил гостю отведать ароматный золотистый напиток.
– Меня прислал господин, - со значением в голосе начал Измир.
Было бы странно, если бы ты заявился сюда по собственной инициативе, подумал Тафлар, вежливо улыбаясь при этом и кивая головой. Ему стал надоедать приближенный Селима, кстати, давно и прочно занявший место порученца по сомнительным вопросам, но так и не научившийся вести себя достойно в присутствии высокородных. Тафлару всегда было неприятно общество этого выходца из низов.
– Ты, уважаемый Тафлар, ездил на закатный берег Нила вместе с неверным?
– В его сопровождении.
– Разумеется, всем известно его воинское искусство. Ты берешь его для охраны?
– Возможно.
– Неужели после смерти твоего немого африканца не нашлось преданного человека, способного его заменить?
– Мибу был для меня не просто телохранителем.
Тафлар, не желая продолжать, оборвал фразу и заговорил о другом:
– Я вижу, тебя заинтересовала наша поездка. Я часто бываю на том берегу.
Пирамиды действуют успокаивающе и одновременно будят воображение. Не находишь?
Ответа не дождался. Тишина заполнилась прихлебыванием чая и хрустом печенья.
Цель позднего визита оставалась не ясной, чем далее, тем более.
Наконец аль Сауфи отставил пиалу:
– Селим Малик желает знать, не собирается ли франк принять ислам?
– Селим Малик?
– в голосе Тафлара отчетливо прозвучала ирония. Он давно сообщил высокопоставленному родственнику о сложности своих взаимоотношений с неверным.
Тот высказал недовольство неосмотрительным поведением Тафлара, но - и только.
Вопросы религии занимали Селим бея, на самом деле, очень мало.
– Ты
– Согласись, странно видеть вместе правоверного мусульманина и неверного, больше того - врага, мирно разъезжающими по Эль Кайре. Но если ты используешь его для охраны - другое дело.
Тафлар насторожился. Настроение, начавшее портиться при виде напыщенной и одновременно хитрой физиономии посланника, испортилось окончательно. Надо бы поскорее выяснить, что кроется за его разглагольствованиями: воля Селима, или тайный советник ведет свою игру.
– Я использую его не только как охранника, еще я совершенствую свое знание языка франков. Чтобы победить врага, для начала надо его изучить. Язык, во многом остающихся дикими северных воинов, занимает в этом не последнее место.
– Тафлар помолчал, а затем изящно подвел собеседника к вопросу, который его больше всего интересовал, - тебе лучше других известно, что идут переговоры о выкупе, а отъезд франка означает, что я лишусь своего источника знаний. В связи с этим мне бы хотелось услышать, как скоро франк покинет нашу землю?
Припертый к стенке, Измир на мгновение утратил многозначительность. Из-под нее выглянул мелкий суетливый хитрец.
Почему Селим приблизил к себе такое ничтожество?
– в который раз задался вопросом ученый.
– Видишь ли, уважаемый, может статься, франк задержится в нашей обласканной милостями Аллаха стране еще надолго, а может…
– Ты получил известия из Иерусалима?
– Тафлару надоела игра, в которой ему неосмотрительно отвели место почтенного и глубокоуважаемого дурака.
– Известия? Ах, да. Но в них мало проку. Христианский эмир Иерусалима болен.
Говорят, он близок к смерти. Его соратники загодя делят власть, им не до пленного рыцаря, которого к тому же два года считали покойником. Мне доносили, что некто Танкред собирался внести выкуп, но потом рассудил - это дело султана франков, оставшегося в их холодной стране. К султану отправили послание, но ответа придется ждать долго.
– Что ж, благодарю. Рад был приветствовать посланца сиятельного Селима Малика в моем доме. Не могу больше злоупотреблять твоим драгоценным временем, всецело занятым служением на благо халифата и во славу Аллаха.
Тафлар поднялся.
– Об этой-то славе я и пекусь, - подскочил Измир.
– Если бы неверный обратился под влиянием такого мудрого, преданного Аллаху учителя как ты, разве это не сослужило бы тебе прекрасную службу, и ни преумножило славы Всевышнего?
– Время покажет - оставалось поскорее отделаться от назойливого собесед-ника. С чем Аль Сауфи и отбыл.
Еще долго в отдалении метался свет факелов, да разносились по окрестностям громкие окрики, убывающего гостя - чем меньше собака, тем громче ей приходится лаять.