Возвращение к земле
Шрифт:
Кухня практически не изменилась с тех самых пор, когда Джил стала хозяйкой.
Деревянные кадки с разнообразными сортами муки, которую Джил неизменно покупала у Ричарда. Она видела с какой заботой и любовью он обрабатывает свою землю, и в качестве не сомневалась. Мука исключительно грубого помола, словно измельченная каменными жерновами старой мельницы. Вы должны чувствовать структуру помола.
Джил вдруг вспомнилось, как мать всегда вскрывала острым стальным ножом один из мешков, только что прибывшей партии. Джутовые нити одна за другой расходились под действием острой стали и силы человеческих рук.
Она закрывала глаза и опускала руку в мешок по самый локоть, а потом медленно, очень медленно,
– Ты должна чувствовать, Джил. Иначе ничего не выйдет. Ты должна чувствовать.
Я смотрела на нее, словно заколдованная. В такие моменты мама была прекрасна – белоснежная льняная сорочка в пол, мягкие тапочки, иссиня-черные волнистые волосы, словно вороньи крылья, аккуратно заправлены за уши, стянутые в низкий пучок. Легкие морщинки в уголках глаз, зеленых, словно поле поспевающей пшеницы, с чуть желтыми прожилками.
Она брала мою пухленькую ручку и окунала в мешок с мукой.
Я чувствовала прохладу летнего утра, нежность солнечных лучей и силу, бесконечную силу земли.
Став хозяйкой, я проделываю это с каждой новой партией. Это доставляет мне удовольствие. Это позволяет мне сохранить связь с землей.
Вдоль выбеленной кирпичной стены от потолка и почти до самого пола на огромных крюках висели медные сотейники, миски всевозможных форм и размеров. Причудливый каменный узор под ногами. Камень-дикарь. На берегах местной реки можно увидеть такой же узор. У деда не было желания и средств выдумывать что-то эдакое. Лучший художник – природа. Нужно уметь выделять и использовать, но при этом не навредив. Возьми ровно столько, сколько необходимо. Земля терпелива к нам, она позволяет людям играть в наши глупые игры – рыть, добывать, выкачивать, перекраивать себя вновь и вновь. Но запас терпения не безграничен, однажды она стряхнет с себя все, что считает лишним. Мы должны чувствовать. Чувствовать меру, иначе ничего не выйдет.
Джил колдовала над хрустящими круассанами. За этим лакомством выстраивается очередь из новоиспеченных влюбленных. После страстной ночи круасаны с кофе помогают восстановить силы. А если копнуть глубже, то совместный завтрак – это тлеющая надежда на продолжение.
Любовь, словно прыжок в пропасть. Когда прыгаешь впервые, ты делаешь это быстро и не особо раздумывая, пока летишь – тебе хорошо.
Дело в том, что приземление неизбежно. Пока у тебя нет опыта, оно будет очень болезненным. С каждым новым прыжком мы становимся более осмотрительными. Стоя у самого края мы долго оглядываемся по сторонам, закрываем глаза и делаем осторожный медленный шаг. Мы летим и наслаждаемся, однако к чувству сладости полета примешивается горечь надвигающегося приземления. Иногда случается прыгнуть и обнаружить за спиной два крепких крыла, в таком случае летать случается довольно долго, пока не устанешь, пока будет достаточно сил. Полет – это не только свобода и наслаждение. Полет – это адский труд, каждую секунду, без права на перерыв.
Чтобы полет длился как можно дольше, вместо страстных немых поцелуев – разговаривайте друг с другом. Будьте честны. Выясните заранее, кто этот сидящий напротив мужчина вскруживший вам голову. Каковы его планы на жизнь? Что он знает о себе? Любит ли он готовить, убирать квартиру, насколько громко он слушает музыку и каким образом будет воспитывать детей? Прислушивается ли он к себе или у него есть советчики из вне? Держит ли он свое слово? Задавайте любые волнующие вопросы после бурной ночи любви и слушайте. Возможно эти ночи единственное, что вас связывает, тогда насладитесь ими сполна и двигайтесь дальше.
Проводя большую часть рабочих будней с женщинами, Джил
Джил открыла старую книгу рецептов. Она знала их все наизусть, но было что-то магическое в прикосновении к чуть волокнистой, шершавой бумаге с причудливыми буквами. Эта книга хранит множество секретов. Тут и там, на пожелтевших от времени и непрерывного использования страницах, видны отпечатки пальцев, оставленных не одним поколением. В детстве любимым развлечением было разглядывать черно-белые листы. Придумывать забавные истории, глядя на рисунки.
– Никогда не люби и не готовь по чужим рецептам, Джил.
Именно с этими словами она получила книгу. Она стала толще, в ней появились пустые, ждущие своей участи страницы. Перед тем, как передать книгу, мать заботливо разняла петли и добавила новый чистый блок. Джил напишет собственные рецепты.
Теперь она была хозяйкой, теперь на ее плечи легла ответственность за семейное дело. С этой самой минуты она больше себе не принадлежала. Она знала, что это значило – никогда не покидать пекарню, это значило никогда не закрывать двери кофейни, не иметь ничего и никого важнее. Это означало служить. Служить, во благо себе и другим. Джил все это малость пугало и вместе с этим наполняло чувством, которое она не могла идентифицировать. Это было похоже на горечь сладкого густого шоколада, который Джил собственноручно делала из какао бобов.
Однажды Жанна сказала, что никогда не встречала никого отважнее, а она повидала не мало смелых людей, за время долгих странствий.
– Нужно быть очень отважным, чтобы добровольно согласиться на подобный подвиг. Провести всю свою жизнь в стенах пекарни, изо дня в день повторяя одно и тоже. Просыпаться, когда ночь еще не уступила свету дня, чтобы другие люди могли съесть еще теплую, наполненную живой энергией земли, булочку. Я благодарна тебе, Джил.
С этого дня Жанна стала рассказывать все, что повидала за долгие годы путешествий. Я наливала себе чашку густого теплого шоколада, закрывала глаза и слушала удивительные истории о неизвестных мне городах, о далеких странах, о чудесных растениях, о животных, о людях. Благодаря Жанне мне столько всего удалось повидать.
Она ворвалась в сонный городок, окатив его кубарем густой дорожной пыли. Лихо притормозив у самого краешка городской площади, она вызвала у меня улыбку. Жанна выглядела чудесно, дело было не в одежде и туфлях, хотя туфли, были просто загляденье. Дело было в том, как она держалась, будто только что вернулась домой. Дело было в ее улыбке, обезоруживающей, притягательной, живой. А еще были глаза – в них плескалось море любви, ко всему, что они отражали.
Позже Жанна признается, что осталась в деревне только потому, что здесь подают лучший в мире шоколад, но я читала в ее ясных глазах, что она наконец-то обрела душевный покой, ее разум наконец-то насытился созерцанием мира и желал, как следует, отдохнуть.
В утренней тишине, среди кадок с мукой, в густом жарком воздухе парили мысли, они оседали на столовых приборах, на грубых деревянных балках, на гладкий и прохладный пол кухни.
До того, как в открытые настежь задние двери врывались шумные, молодые девушки Джил погружалась в сладкую негу раздумий о том, что было бы, сложись все по-другому. В минуты одиночества она проживала другую жизнь, перебирая время радости и горя, наслаждаясь такими живыми чувствами…, разум с трудом отличает реальность от вымысла. В такие моменты Джил была благодарна за это.